Непобежденные

Деревья аж застонали и примолкли. Мальчишки уже через минуту подавали «нашему» вратарю второй пропущенный мяч. Дружок Митькин, Мишка Доронин – Медведь-битюг – проломил защиту и вколошматил мяч с трех шагов. Крепдешиновые девочки в ладоши захлопали, «браво» кричали. Будто футбол – это им опера.

– Спокойно! – сказал Шумавцов своим. – Апатьевы, играйте ближе к Лясоцкому.

Получилось. Втроем против одного защитника проскочили к штрафной площадке. Лясоцкий ударил, вратарь мяч отбил, но перед собой, в ноги Толяну. Апатьев для верности катнул мяч вперед, чтоб все было наверняка. И тут Доронин – до мяча ему было далеко, а ноги нападающего близко – снес Толяна, как сносят городошное «пулеметное гнездо». Мяч подхватил вратарь, выбил в поле.

– Нет! – Шумавцов поднял обе руки. – Это грубость. Штрафной удар. Пенальти.

Прибежал с мячом Иванов.

– Штрафной – согласен, но до ворот больше шестнадцати метров.

– Ты видишь, где Толян сидит?

– Он, падая, пробежал вперед.

Толян, кривя губами, поднялся.

– Вроде цел. Соглашайся. Они же сам знаешь какие.

Неправду девочки крепдешиновые видели. Но футбол – война.

– Сам ставь мяч, – сказал Шумавцов Митьке. – Чтоб без спору потом.

Мяч Иванов поставил на край штрафной, избегая прямого удара.

– Бью! – объявил Шумавцов.

Однако от мяча отошел. Разбежался, приложился, и мяч натянул висящий уныло бредень.

– Штука! – закричали с деревьев мальчишки за «нашими» воротами, прыгали не хуже козлят.

– Ребята, нажмем! – шлепал себя по груди Толян Апатьев.

В нападение побежали даже защитники. Доронин отнял мяч у Лясоцкого, дал пас Иванову, Иванов – Попову: три – один.

– Все! Хватит! – замахала руками барышня с часами. – Стрелки на двенадцати. Перерыв.

* * *

Иванов, непривычно конфузясь, объяснил своим легко дающуюся победу:

– В прошлом году было не очень заметно, но теперь все определилось. Они – пацанье. Мы за год стали мужчинами. Больше семи голов – не забивать!

Команда Шумавцова сидела на лужку за воротами, помалкивая.

Безнадежность гасила вражду. Ни те, кто сидел за правыми воротами, ни те, кто за левыми, не понимали, чего ради они бьются друг с другом, голами доказывая неведомую правоту.

Улица Привокзальная, теперь Плеханова, в Людинове для людей полезных и значительных. Мальцов строил здесь дома для инженеров, для мастеров. Теперь это чистая публика из «бывших», огородники. Живут, как на даче. Иные самогоночку гонят. При царе Горохе здесь была Винокуровка.

Детки хозяев прежней жизни и теперь не пролетарии: тот же Шумавцов – сын замначальника, Толян Апатьев – начальника цеха; правда, вторых штанов у них, наверное, нет в помине. Нынешние начальники вкалывают не ради капитала. Им подавай счастливое будущее для всего народа.

Отец Иванова, когда время было другое, имел двадцать пять лошадей, полсотни коров, тридцать три десятины пахотной земли, две мельницы, магазин. Митька до второго класса яблочки кушал из своего сада. Сад был на треть версты. Всё отняли! Потому что Иван Иванович Иванов по социальному положению – форменный кулак. За это и отсидел восемь лет.

Ограбленные, имея семь душ детей, не подохли с голодухи. Работать умели.

На Плехановской дом купили. Иван Иванович, вернувшись, возчиком устроился. Чем не рабочий класс? Так нет. Энкавэдэшники пристроили рачительного человека, семьянина в заговор церковников. Расстреляли.

Не знал Шумавцов, гоняя мяч, что Митька Иванов не силами мериться пришел на поле. Митька правду ищет. Митька за отца своего, убитого безвинно, мстит.

В перерыве так и не решили ничего ребята Шумавцова, но, когда переходили на другую сторону поля, менялись воротами, правый край – Фомин – сказал:

– Их надо хитростью взять. Я буду стоять на поле. Они про меня забудут, а вы мячик – мне. Я бью метко.

– Согласен! – Шумавцов быстро пошептался с Цурилиным Сашкой. – Меня двое стерегут. Мы Фомина оставим на концовку игры. На тебя большая надежда. Ты для них мелкота, внимания не обращают, не знают, как ты бегаешь. Пас получишь – лети к штрафной. Меня не ищи глазами. Сам забивай. На штрафной обязательно притормози, погляди, где вратарь. Замахивайся в одну сторону, но бей в другую. Обманно.

– Я обманно умею бить, – сказал Сашка.

Начали второй тайм, и уже через мгновение вратарь команды Шумавцова проводил мяч глазами. В его воротах сетки не было. Иванов искренне пожалел Шумавцова:

– Бывает! – а глаза смеются. Разгром, конец славы Шумавцова.

Плехановские принялись катать мяч, измываясь над слабаками: побегайте, как собачки.

Цурилин-старший яростно кинулся в ноги Митьке, мяч отскочил малолетке Рыбкину. Рыбкин побежал вперед, но оглянулся, остановился, пасанул назад Шумавцову. Шумавцов с края на край – младшему Цурилину.

Саша стоял один. Вокруг него пусто. Вратарь кинулся навстречу, а Саша – в сторону. И по пустым…

– Сократили! – крикнул своим Шумавцов и, пробегая мимо Саши, распорядился: – Ты опять мчись по краю. Без мяча. Пасовать будем Лясоцкому.

Лясоцкий лез через защиту, его снесли. До ворот тридцать метров. Шумавцов поставил мяч и сразу ударил.

– «Девяточка»! – засвистели по-разбойничьи деревья.