Непобежденный

Сталин сказал, что, конечно, «не для того они сажали, чтобы кто-то пришел и выпустил. Но ведомств много, а первый секретарь ЦК один. И если не поймут, поясните им это. Оттого, как вы себя поставите, будет зависеть ваш авторитет и успешность работы».

Пантелеймон Кондратьевич по прибытии в Минск, как и посоветовал Сталин, пошел в тюрьму, запросил дела и стал вызывать к себе осужденных.

В деле одного из них говорилось: «Неоднократно нелегально переходил государственную границу». Да, формально было именно так. Когда в двадцатом году произошел передел границ, белорусское местечко оказалось разделенным на польскую и нашу части. Некоторые семьи оказались разделенными. Этот гражданин гнал качественный самогон. На польской стороне – сухой закон, и к нему за самогоном приходили поляки, в том числе довольно известные, среди которых были полковник Бек (потом он стал министром иностранных дел Польши) и маршал Рыдз Смиглы. Если хорошо наугощаются, то и ночевать оставались. А иногда он сам носил им самогон, пересекая, таким образом, государственную границу.

Пономаренко, выслушал его и сказал:

– Иди домой. Прямо из кабинета. Свободен.

А мужик отказывается:

– Как это «иди»? До дома далеко, мне надо сначала пайку получить. А это будет завтра утром. Что я, до деревни голодным должен добираться? Нет, я подожду пайку.

И ушел только после того, как получил свою пайку.

Еще один сиделец. Поэт. Написал поэму «Сталин». Начинается первая строка со слова на букву «В», вторая строка – на «О», третья – на «Ш». В результате получается акростих «Сталин – вош». Пономаренко отпускает его и говорит посадившим:

– Вы неграмотные люди. «Вошь» пишется с мягким знаком.

В итоге почти всех отпустил. Конечно, в местных органах и ведомствах были недовольные. Но Пантелеймон Кондратьевич сказал жестко:

– Решайте, по какую сторону тюремной стены вам больше нравится.

Недовольные, видимо, быстро поняли, что это не острословие, а предупреждение, и все пошло, как надо.

Когда Пономаренко докладывал об этом на Политбюро, Сталин сказал:

– Передайте товарищам наше сочувствие, а поэту скажите, пусть и о тараканах не забывает. Дураков у нас еще много.

Это один из многих эпизодов работы Пономаренко в Белоруссии. До конца жизни он сохранил к Сталину глубокое уважение, считая его великим деятелем истории.

* * *

О Зимянине пишут разное. Одни отзываются о нем уважительно, воздавая должное его заслугам, иные сдержанны в оценках, а кому-то он просто не по душе.

Так, историк и публицист Сергей Николаевич Семанов, долгие годы собиравший материалы о советских руководителях, опубликовал две книги – жизнеописания Л. И. Брежнева и Ю. А. Андропова. От последнего С. Н. Семанов немало натерпелся, фактически угодив в начале 1980-х годов под домашний арест. В те времена член КПСС, главный редактор журнала «Человек и закон» С. Н. Семанов распространял в писательских и журналистских кругах, как это следует из секретной докладной КГБ, «клеветнические измышления о проводимой КПСС и Советским правительством внутренней и внешней политике», допуская «злобные оскорбительные выпады в адрес руководителей государства». Очевидно и то, что для КГБ не было секретом тайное сотрудничество Семанова с эмигрантскими изданиями. «Рабочий, так сказать, секретарь ЦК по идеологии М. Зимянин, одногодок Андропова, так и не был введен в Политбюро; здоровый и подвижный, он отличался нерешительностью и слабохарактерностью, боялся сам принимать мало- мальски важные решения (о происхождении его супруги говорили разное…)», – пишет Семанов в биографии Андропова. Следующее упоминание о Зимянине уже из книги о Л. И. Брежневе. «Тогдашний секретарь ЦК по идеологии Петр Нилович Демичев был ничтожеством из ничтожеств». Новым секретарем, его сменившим, «стал бывший редактор “Правды” М. В. Зимянин. Был он таких же дарований, как и его предшественник, но, человек Суслова, он явно был сторонником его “интернациональной линии”».