Непобежденный еретик. Мартин Лютер и его время

Фантастические замыслы Максимилиана печально контрастировали с постоянной нехваткой денег в имперской казне. Его долг верхнегерманским ростовщикам был постыдно велик, и он вынужден был, спекулируя на турецкой опасности, постоянно вымогать новые и новые дотации у немецких князей. Это обстоятельство, а также откровенно династическая направленность всей реальной политики Максимилиана, делали неизбежными конфликты между ним и германскими князьями.

Французский и английский короли уже давно опирались на то, что составляло силу их наций, — на крепнущие города. Немецкий император — на бедствие и слабость Германии: он был силен ее феодально-княжескими раздорами; он кормился с привилегий и вольностей, которые по очереди предоставлялись одному земельному властителю против другого.

Максимилиан бессилен был содержать в Германии даже приличный императорский двор, который позволил бы, по крайней мере, увлечь дворянство служебной карьерой и оторвать от узких вотчинных интересов. Подписанная кайзером имперская конституция не имела никакого значения, поскольку Максимилиан отказывался сотрудничать с имперским советом, созываемым для ее проведения.

Пожалуй, единственным, что Германия выиграла в годы его правления, была защита страны от все более беспардонных папских посягательств. В конце XV века Максимилиан предоставил простор так называемому «статейному движению»: предъявлению общенациональных жалоб по адресу римского престола.

Начинающаяся реформация была принята императором с затаенным интересом. В одном из своих писем Максимилиан советовал саксонскому курфюрсту Фридриху заботливо беречь виттенбергского монаха, которым, «бог даст, еще доведется воспользоваться». Это, как мы видели, не помешало ему в августе 1518 года уступить Кайэтану и ходатайствовать о папском осуждении Лютера. Мысли Максимилиана были заняты в те дни новой глобальной выдумкой, которая требовала внимательного отношения к курии. Император предчувствовал смерть и хотел, чтобы немецкие князья (светские и духовные) уже теперь санкционировали его будущего преемника.

Удачно женив своих детей и внуков, Максимилиан приобрел родственников-королей во многих странах и землях Западной Европы. К 1518 году возникла возможность того, что в руках Габсбургов окажется гигантская империя, включающая в себя дунайские провинции, значительную часть Австрии, богатый серебром Тироль, альпийские земли, бургундские владения с Нидерландами и Люксембургом, Верхний Эльзас и Брейсгау, наконец, Испанию с принадлежащей ей Южной Италией, Сардинией и Сицилией (вместе с Испанией в империю вошли бы и завоеванные территории Нового Света, значение которых в то время еще трудно было оценить). Этот-то огромный конгломерат Максимилиан и хотел скрепить императорской короной, надетой на голову его восемнадцатилетнего внука Карла, который в 1516 году стал королем Испании.

Замысел угасающего, но еще по-прежнему мечтательно суетливого германского кайзера вызвал понятные опасения у его политических конкурентов: Франциска I и Генриха VIII. Римская курия также с тревогой смотрела на возрастающую мощь габсбургского дома. Если Карл Испанский избирался германским императором, то итальянское церковное государство с севера и с юга, как клешнями, захватывалось подвластными Габсбургам владениями. Первый же серьезный конфликт мог повести к утрате Римом его феодально-государственной самостоятельности — к превращению священной кафедры в своего рода придворную церковь империи.

Мысль об этом была совершенно невыносима для гордого и честолюбивого Медичи, папы Льва X. В августе 1518 года он предпринимает лихорадочные попытки, чтобы угрозами и ласками повлиять на немецких князей, которые на рейхстаге в Аугсбурге должны были решить вопрос о преемнике Максимилиана. Естественно, что самый авторитетный и влиятельный из немецких князей, саксонский курфюрст Фридрих, ландсгерр «заведомого еретика» Мартина Лютера, сделался объектом преимущественного внимания папы и его курии. «Суммарный процесс о ереси», с таким трудом подготовленный доминиканскими жандармами, неожиданно натолкнулся на встречный проект дипломатов, доказывавших, что князю Фридриху все надо простить и уступить, если только он обещает курии, что на голосовании в Аугсбурге не поддержит кандидатуры испанского короля Карла I.

Теперь пришло время сказать несколько слов о самом саксонском курфюрсте, роль которого в развитии описываемых нами событий была весьма значительной.

Фридрих Саксонский принадлежал к знатному княжескому роду Веттинов. Это был патриархальный земельный государь, сумевший не поддаться хищничеству и рвачеству, которое поразило большую часть немецких феодалов в пору начавшегося развития товарно-денежных отношений. Двор и свита Веттина шокировали новую феодальную знать своей скромностью, зато в сети немецкого ростовщического капитала князь не попал, а его крестьяне были менее других обременены возрождающимся крепостническим гнетом.