Неподчинение

Вчера мои парни уехали сопровождать груз, и я ждал, когда они отзвонятся по приезду, — по моим прикидкам ехать оставалось минут сорок. Ждал, на часы поглядывая, по столу пальцами барабанил, и размышлял.

Я бы и сам отправился с ребятами, но не в тот город, где прожил без малого двенадцать лет, десять из которых преданно служил семье Шакировых. Сначала отцу — Ильдару, тогда ещё никаким начальником охраны я не был, так, парень на побегушках, бык в кожаной куртке и с разрешением на ношение оружия. Когда Ильдара убили, я был в отпуске, впервые за два с половиной года. Начальника нашего тут же сняли, а Таир оставил меня — доверял. Я ему за это верой и правдой служил, пацаном он оказался толковым, а сейчас и вовсе крутым бизнесменом стал. Только когда настало время от него уйти, я ему весь расклад объяснил. Таир сначала орал, был против, золотые горы сулил, но потом мы с ним пришли к одному выводу: так будет лучше. Я оставил ему своих ребят, ещё часть охраны выделил мэр, с которым Таир породнился.

А я решил, что самое время уехать. Выбрал свой родной город, приехал сюда без всего, только бабки в банке и тачка старая. Пять лет прошло, а я до сих пор помню ту ночь, после которой решение принял.

Когда ко мне сестра Таира пришла, Зай. Зайнаб… В блузке светлой, пуговицы как мелкий жемчуг — пару штук так и остались на полу в гостиной валяться, как напоминание. Они и трусики, которые я по-звериному на ней порвал. Никогда так не делал, а там накрыло. Я потом до утра в потолок таращился, глаз не смыкая, столько в башке крутилось всякой херни, от себя было тошно, и от поступка Зай — тоже.

А на следующий день рванул, даже вещи забирать не стал. Чтобы не тянуло вернуться, продал все, квартиру, дачу, гараж, и номер сменил. Запретил себе интересоваться жизнью Шакировых, тяжело было, а хер ли делать? Не пиздюка этого лощеного, мэровского сына я боялся. Видеть Зайца в платье свадебном после того, что у нас было, оказалось выше моих сил. А быть слабым я себе позволить никак не мог.

Я закурил, выпуская в потолок дым и в пол-уха слушая Макса. Ребята все ещё не звонили, телевизор негромко бормотал, показывая местные новости, из открытого окна дул летний ветер. Плечо тянуло, — значит, дождик будет, ранение лучше всяких синоптиков прогноз погоды определяло. Потянулся, разминаясь, и с кресла поднялся. На столе завибрировал телефон, затыкая не в меру разболтавшегося Макса. Трубку к уху приложил, буркнул:

— Алё.

— Руслан Маратович, доехали, груз передали, — отрапортовал Сашка и я удовлетворенно кивнул, расплющив окурок в тяжёлой пепельнице.

— Как там обстановочка?

— Все пучком.

Теперь осталось заказчику отправить смс и ждать, когда он бабки отбашляет. Самая приятная часть моей работы — смотреть, как пополняется счет. В родном городе мне быстро удалось раскрутиться: опыт работы был немалый, нужные люди за меня вписались, и заказы потекли, пусть и не сразу. По первой не чурался и мелочь брать, — с нуля ведь начинал, с чистого, мать его, листа. А за пару лет все в колею вошло: сопровождение ценных грузов, охрана персональная, любые деликатные вопросы, — за них и оплата соответствующая. О прошлой своей жизни в другом городе старался не думать, но судьба — сука та ещё, и это я понял, когда узнал, что Динар Бикбаев со своей женой из-за границы вернулся именно сюда.

Первые два года я честно за судьбой Зайнаб не следил, потом узнал, донесли: ребенок родился, дочка. Бабка их, наверное, счастлива была: на всю толпу родни до этого единственной девчонкой была Зай. Я ведь не дурак, помнил, что у нас тогда резинка порвалась, и дату родов девчонки их посчитал на пальцах: выходило, больше сорока недель прошло. Значит, от мажора своего родила принцесса… две недели назад принцесса на глаза мне попалась. А ведь не хотел тогда идти на гребаное мероприятие, но раз за прием отвечала наша служба безопасности, иного выбора не осталось, появиться я должен был, показать, что все под контролем. Иной раз моя рожа лучше всякой охраны срабатывала. Сидел во дворце этом культуры, в отдельной комнате, выделенной под охрану, на мониторы поглядывал, а потом как обухом по голове — Заяц.

— Я сейчас, — Максу бросил и пошел в фойе, чтобы ее живьем разглядеть. Не волновался, нет. Но и на глаза попадаться не стал, остался в тени, там, откуда хорошо ее видно было. Ни к чему нам с ней встречаться, у меня табу на замужних баб.

Зай стояла с бокалом шампанского — не пьет, но всегда за него держится, как прикрытие. Волосы густые темные, уложены в прическу, чёрное платье обтягивает худую фигуру. Ключицы торчат — даже отсюда видно.

Она изменилась за эти пять лет: превратилась в женщину, черты стали острее. Роды, по всей видимости, никак на ее фигуре не отразились: вырез подчеркивал форму груди, а я, блядь, вспоминаю тут стою, как соски ее зубами прикусывал, и член упирается в ширинку.

Рубашка душила, хотелось сорвать с себя пиджак, расстегнуть пуговицы, сесть за руль и свалить отсюда нахер, подальше от Бикбаевых. И фамилия ведь у них как подобает — Бикбаевы, бик бай, очень богатые.