Неподчинение

Нужно остановиться. Нужно перестать об этом думать.

— Хватит, — словно читая мои мысли, сказал Руслан. — Всё закончилось.

А меня накрывает. Трясёт.

— Нет, — ответила, зубы стучат. — Это никогда не закончится. Никогда. Он будет преследовать меня вечно, пока свое не получит, пока не выпьет до дна и мои активы денежные, и мою душу…

Мы останавливаемся так резко, что я, непристегнутая, подаюсь вперёд и едва не трескаюсь лбом о бардачок.

— Что-то случилось, да? Только скажи мне сразу!

Потому что мне страшно. За мной гонятся. Меня гонят, словно зверя, и на моей стороне только Руслан.

Руслан же тянется к бардачку. Там сигареты, дешёвые, хозяина машины. Наверняка, Руслан к таким не привык, но все равно закуривает, горький дым заполняет салон, тонкой струйкой утекая в приоткрытое окно.

— Если бы ты была мужиком, — спокойно говорит Руслан. — Я бы тебе сейчас отвесил оплеху. Но ты женщина. Маленькая, к тому же, пиздец, какая, и зашибить насмерть можно ненароком. Поэтому давай, успокаивайся как-нибудь сама. И желательно, быстрее, нам ещё из города валить.

Как ни странно, его слова до меня доходят. Я не то, чтобы успокоилась, просто взяла себя в руки. Руслан докурил, вышел из машины, открыл мне дверь. Джентльмен. А в машину, совсем недавно, буквально забросил, как мешок с картошкой. Но он меня спасал. Он единственный, кто меня спасает.

— Пошли, — и я послушно встаю, иду за ним. Руслан же оборачивается, смотрит и чертыхается — Какого хрена ты босиком? Ах, да…

Я решила, что идти в одной тапке вовсе никуда не годится, бросила её в машине. Руслан на руки меня подхватил, так легко, как будто я и не вешу ничего.

— Куда мы идём?

— Тебе нужно переодеться.

Квартира, в которую он меня привёл, безликая. Нищетой пахнет, не чета той, в которой окна в пол, в которой женские вещи, а на расческе светлые волосы. Зашла в ванную. Здесь на расческе волосы тёмные и волнистые. А в мусорном ведре срезанные пряди волос. Так вот, где моя Ясмин в мальчика превращалась… Одну прядь, нисколько не брезгуя, я достала себе.

— Там вещи, не спрашивай даже чьи. Возможно даже прошлых хозяев. Найди себе что-нибудь и переоденься, не в пижаме же ехать. Потом сядь поешь, здесь ещё осталась еда, а то уроды и поесть тебе не дали.

Я послушно роюсь в чужих вещах. Правильно, Руслан называл меня золотой девочкой. Такой я и была, и сейчас мне откровенно неприятно, но я понимаю — нужно. Вещи, надеюсь стиранные, лежали в шкафу долго и пахнут пылью. Нахожу себе потертые джинсы, после всего, что случилось, я сильно похудела, и они, пусть и маленького размера, на мне висят. Руслан делает дополнительные дырочки в ремне.

— Ясмин тоже сначала в этой футболке спала, — улыбается Руслан.

И чужая вещь сразу становится родной.

На моих ногах тенниски, тоже на размер больше, но пусть лучше так, чем жмут. Джип Руслана остался у клиники, мы садимся в какую-то дряхлую машину отечественного производства.

— Ты не будешь никому звонить?

— Нет, — жёстко отвечает он. — Я не знаю, кому верить. Сашка, его как раз выписать должны, поймёт, что мы живы и были здесь. Большего сейчас не нужно. Я повезу тебя один.

Дорога обещает быть долгой. К тому же — непростой. Машину нещадно подкидывает на кочках, трясёт, к тому же, в ней пахнет бензином. Но, если мы в ней едем, значит, так нужно.

Ближе к выезду из города Руслан напрягся. Внешне это никак не выразилось, но я чувствую, словно на него настроилась. Снова за сигаретами потянулся. Пистолет достал, положил рядом, словно это норма, так вот с пистолетом ехать…

Проскочили мы нормально, да и как иначе? Я не верила в способность Динара перекрыть все выезды, да ещё так быстро. Вот если бы это происходило в моем родном городе… Там Бикбаев — старший мог все.

Но там же был мой брат, словно, в противовес ему.

— Федеральная трасса одна, — говорит Руслан. — на ней нас зажать, плевое дело. Поэтому мы по ней не поедем. Поездка станет ещё менее комфортной, готовься.

Я готовлюсь. Плюс один — под тряску в машине совершенно не возможно связано думать. Я не могу думать не о Ясмин, не о Динаре, не о том, что неделю назад у меня случился выкидыш. Я лишь мечтаю о том, что когда-нибудь машина остановится и я из неё выйду. А я ещё робко надеюсь, что меня не стошнит.

Но чем дальше мы уезжаем от города, тем легче становится дышать. Мы сворачивает с основной трассы в сторону небольшого городка, затем пересекаем несколько посёлков, а потом и вовсе съезжаем на проселочную дорогу. Возделанные поля кончаются, нас обступает лес.

Руслан наконец, а едем мы уже несколько часов, останавливается и позволяет мне размять ноги. "Пудрить носик" я ухожу в кусты. И так неожиданно становится смешно. Снимаю тенниски, иду босиком по траве. Светит солнце, падает узорчатой тенью под кроны деревьев. Птички поют. И мне — хорошо. Словно для того, чтобы прийти в гармонию с собой, сначала нужно было потерять все, упасть на самое дно, а потом…прийти в лес.

— Недаром партизаны раньше в леса уходили, — с удовольствием потягивается Руслан. — Теперь хрен нас тут найдёшь.