Неподдающиеся

— Чем можем быть полезны, Владимир Галактионович?

— Уверен, что сможете! Дело в том, что у меня две охранные грамоты: одна — от товарища Ленина, а другая — от товарища Деникина. Каждая из них освобождает мой дом от военного постоя. А тут в мою парадную дверь раздался стук. Горничная, естественно, открыла. Вошел молодой человек в матросском бушлате и головном уборе. Он не поздоровался, а спросил: «Кипяток есть?» Я ответил, что кипяток найдется. «Тогда давай, старикан! А я пока спать лягу: дюже охота». Он сел на тахту и снял сапоги. Я усмехнулся:

— Вы не можете здесь спать, потому что тут работаю я! Мой дом освобожден от постоя. Вот документ.

Но пока я все это говорил, ваш товарищ повернулся к стене, вытянул ноги и мгновенно захрапел.

Федотов встал:

— И что? Где он сейчас, этот?..

— Спит у меня в кабинете на тахте!

— Та-ак! Значит, товарищ Ленин вас освобождает, а эта сука… Пошли!

И мы тронулись за Владимиром Галактионовичем. Жил он буквально в двух шагах. Вошли в дом. В кабинете горела керосиновая лампа. На тахте, посапывая, спал матрос, укрытый шубой.

— Сам взял?! — спросил Федотов, указывая на шубу.

— Нет! Это я его укрыл, — ответил Короленко.

— Так!.. Расстрелять паразита! Я его сразу признал: Васька Греков! Из разведки.

— Ну зачем же расстреливать?! — встрепенулся Короленко. — Пусть уж выспится как следует…

— Ладно! Но только до утра. Я оставлю часовых. А там видно будёт, что мы с ним сделаем завтра.

В общем, этого матроса на следующий день привели под конвоем в штаб. Ему было объявлено уже готовое решение ревтрибунала: «Сидеть тебе в Полтавской тюрьме до конца мировой революции или пока ты, паразит, не прочитаешь и не выучишь всего того, что написал Короленко! Чтоб знал, у кого ночевать!»

Через несколько дней мы пошли дальше, а Вася Греков остался в Полтаве отсиживать срок.

Прошло двадцать лет. Я шел в Москве по Большой Дмитровке.

Проходя мимо Дома Союзов, у подъезда Октябрьского — малого — зала увидел афишу:

«Литературный вечер. Творчество В. Г. Короленко. Лекцию читает сотрудник Литературного института Василий Греков».

Вам ясно?..

А Гражданская война все шла… Примерно месяца через три мы были уже в Одессе. Ее освободили от интервентов и белых наши войска под командованием Григория Ивановича Котовского.

Тетя Аня была еще жива, а Лёдя — теперь уже артист Леонид Утесов и муж Лены Ленской, премьерши фарсовой театральной антрепризы Адамат-Рудзевича и отец пятилетней дочери Эдит (Диты).

Встреча с близкими была радостной, но, к сожалению, очень короткой: до мирных дней было еще далеко.

Однако свою порцию смеха в этом удивительном городе я все-таки получил.

В Одессе сразу наступила мирная жизнь. Началась она с перемены времени: при белых одесситы жили по старому — царскому, а мы ввели новое — среднеевропейское: два часа разницы.

И первое, что Утесов мне показал, чтобы я улыбнулся, было объявление на дверях соседней парикмахерской. Гласило оно следующее: «Наше дело работает с девяти утра до шести вечера по-ихнему».

Одну из тогдашних утесовских «песен» я запомнил:

У мене лицо — типаж,
Шо мне стаж и монтаж?!
Без-де-лушки!
Попаду я на экран!
Крупный план!
В любой роман:
Чем я — не Пушкин?!
Пусть они попробуют, поищут!
Ведь такой, как я, — один на тыщу!
У мене лицо — типаж!
Шо мне стаж и монтаж?!
Чистый блажь!

Прошло несколько дней. Я побывал в театре, где играли Лёдя и Лена.

Лёдя был счастлив: его способности оценил новый директор и прибавил ему зарплату.

Лена порекомендовала истратить первую получку на угощение руководства театра и его ведущих актеров.

Совет был выполнен в одном из ресторанов, расположенных за городом на Фонтанах. Лёдя устроил ужин, на котором посчастливилось быть и мне.

Гости засиделись до утра и разъехались на извозчиках. А мы с Лёдей дождались первого трамвая: на конный транспорт денег уже не было.

И вот он подошел — этот желанный вагон. Мы влезли на заднюю площадку, где и остались. Уплатив за проезд, стали делиться впечатлениями о ночной встрече с друзьями.

Примерно на восьмой станции к нам присоединилась молодая работница. Она с интересом посмотрела на красавца в канотье — Лёдю и на меня, одетого в военную форму. В это время подошел кондуктор, чтобы получить с девушки за проезд. Она сунула руку в карман своего фартука, побледнела и прошептала:

— Ой! А иде ж мой кошелек?!

— Ты эти штучки брось! — отреагировал кондуктор. — Давай плати! А не то сдам тебя кому следует!

И тут Лёдя, достав последние гроши, царственным жестом протянул их кондуктору.

— Вот это другое дело! Скажи спасибо такому фраеру! — пробурчал кондуктор, дал девице билет и ушел внутрь вагона. Мы остались на задней площадке втроем. И тогда девушка посмотрела на Лёдю и сказала:

— Спасибо, конечно! Но уж если вы такой порядочный… так отдайте кошелек тоже!