Неподходящие люди

- Расскажи, как ты живешь. Какие эмоции, ощущения, - услышав мою просьбу, Ваня поднимает голову, и я продолжаю радостно: - Мне все про тебя интересно. - Минуту он мешкает, но мои вопросы искренние и простые, поэтому сдается:

- Да как… нормально. Клево.

- Честно-честно?

- Ну, еще и…

Посмеивается. А затем, внимательно глядя в глаза, произносит одно единственное слово:

- Быстро. - И я понимаю, о чем он. Почти не удивляюсь, когда продолжает: - Ты знаешь, время очень быстро идет. И такое ощущение, что жизнь совсем не поменялась, не считая новых моделей телефонов и транспортных развязок по городу. Я вернулся на свое собственное прежнее место, но при этом изменился сам, поэтому не помещаюсь. А нового, подходящего для меня места нет. Вообще без места. Бред несу, да?

- Не бред, - задумчиво качаю головой. Почему-то совсем не волнуюсь, мне спокойно и уютно. Эмоции не сравнить с теми клокочущими, что разрывали изнутри при прошлой встрече. Продолжаю ровным голосом: - Я понимаю, сама такой была, когда осознала, что больше никогда не смогу преподавать. Это пройдет. Если приложишь соответствующие усилия, конечно. Найдешь новое место. Искать всегда сложно.

- Надеюсь. Не хотелось бы… фатально облажаться, - он смотрит на меня задумчиво. Я жду, чтобы добавил слово «снова», сердце разгоняется от волнения. Впиваюсь взглядом в его лицо, стискиваю зубы. Обращаюсь в слух. Но он не добавляет. Интересно, хочет ли?

Это, мать его, самый важный вопрос сейчас на этой небольшой кухне и в моей собственной Вселенной. Молчание затягивается, и я решаю его нарушить:

- Так никто не ждет, что через неделю ты станешь успешен.

- Ждут. Точнее, у всех есть четкие планы насчет того, как я должен жить и что делать. И всем плевать, чего хочу я. Я подумал, может, тебе - нет?

- Ваня, я тебе свои условия озвучила еще тогда. Они не поменялись. Отдыхай, думай, сколько нужно. Я тебя ни за что не выгоню.

- Уверена, что не помешаю? - он все время повторяет один и тот же вопрос, и тем самым начинает давить. И я, кажется, понимаю, о чем он спрашивает. Есть ли у меня кто-то. Есть ли хозяин в этой квартире или только хозяйка. Смотрит на меня именно так, как я мечтала раньше — все внимание к моим глазам приковано, ловит каждое слово, следит за реакцией на свои реплики. А мне хочется «поцарапать» его, ранить в отместку. Одергиваю себя, язык прикусываю. Разобраться пытаюсь, рада ли его появлению, настроилась ведь забыть. «Точки» там какие-то ставила, новые чистые листы перед собой разложила аккуратно, стараясь не пораниться об острые края. У меня свидание на этой неделе, приятельница устроила. Несколько раз переносила его из-за череды простуд, но сейчас точно пойду. Пожимаю плечами, поднимаюсь и готовлю нам с Ванькой чай:

- Я в основном работаю, меня дома-то почти не бывает, так что не помешаешь, - специально не даю прямых ответов. Он прикусывает губу. Я машинально повторяю движение.

Ваня

От одного взгляда на ее свежее лицо, умные глаза и безупречную фигуру злоба тонкой удавкой горло перетягивает, так явно это чувствую, что взгляд отвести тут же хочется. И смотреть больно, и не смотреть невозможно. Как на солнце. Глянь-ка на него в подзорную трубу, человечишка, много интересного тебе откроется. И раньше она мне нравилась от выражения «мозги плавились», сейчас это усугубилось. Они, мать их, не плавятся, они кипят.

Надеялся, что за эти годы Юля… растолстела что ли, облысела слегка или… ну не знаю, постарела, может. Иными словами - на живого человека начала бы походить. Со слабостями и недостатками. Но нет, она, наоборот, где нужно округлела, где необходимо - еще тоньше стала. Вдобавок она сильная, смелая, умная, преданная. Безупречная. У нее всё получается. Попробуй соответствовать, когда у тебя шрамы от запястий до локтей.

Я ведь даже отомстить не могу за нее и за себя. По-хитрому все сделать возможностей нет, а напрямую… предупредили меня за пять минут до выхода из колонии, что если заметят в одном квартале с Младшим, пи**ец мне и матери моей придет. Интересно, реально приглядывать будут или просто напугали? Подправили, называется, настроение в самый счастливый день.

Серьезно, вы думаете, я способен продолжать жить, забыв о том, что с нами сделали? Как ломали эту девчонку, подговорив ее родных и друзей, как изматывали ее морально и… даже избили физически? Вдвое сократили количество нервных клеток моим родителям? Такое, в принципе, прощают? Ломает изнутри при одной мысли перевернуть страницу. Дробит. С этим невозможно справиться. Об меня, об мою девочку ноги вытерли, а я проглатываю, получается? А кто я после этого? Со мной, вообще, стоит иметь дело? Но не могу я приобрести оружие и пойти в лобовую, не месть это будет, а тупизм чистой воды. Хуже только сделаю всем, кто небезразличен. И себе в первую очередь.