Неподходящие (СИ)

Урис дернул носом, но, ожидаемо, ничего не ответил. Веки его задрожали, но это тоже не отвело от Дример мысли о нескором пробуждении проклятого еврея. Она скинула с плеч шаль, снова обнажая грудь, которую порванная рубашка уже никак не могла скрыть. Скомкала некогда красивую вещь в большой комок. Сначала Эрин вытерла мокрое лицо Стэнли — на нем она не видела никаких повреждений и открытых ран. Не став долго зацикливаться на нем, Дример сразу перешла к самому больному месту. Приподняв голову, она начала ее вытирать, очень бережно, буквально гладя; особое внимание уделяя затылку, пострадавшему от удара камнем бешеного Крисса. Дример провела тряпкой по всей голове только один раз, но, когда выжимала ее, вода капала на землю багрово-красной. Эрин только сейчас вспомнила о том, что они вылезли из воды, полностью промокшие. Она провела рукой по своим волосам, искренне поражаясь, как с них быстро капает вода, да и со всего остального тоже. Со Стэном такая же ситуация. Разве что под ним, мирно лежавшим, расположилась целая лужа, такая же багрово-красная. Эрин выжала волосы, обрывки рубашки, тряпку — опять, и продолжила свое дело. Жжение, холод, мрак и безысходность — все вместе приносило одинаковую боль, от которой Дример не знала, как избавиться. Пусть и принимала ее достойно.

Одной проблемой стало меньше тогда, когда ноги неожиданно согрело чем-то теплым. Как будто это была подогретая водичка, текущая медленно и осторожно, будто не желавшая причинить дискомфорт. Еще, это было похоже на чьи-то пальцы, множество-множество пальцев, синхронно двигающихся от живота к лодыжкам, пяточкам. На миг Дример выпала из реальности от этого блаженного момента. Из нее вырвалось короткое «Ахх», когда она погладила живот, а после забралась руками под юбку, к бедрам, желая узнать, что за странная жидкость вызвало такое тепло. Пальцы, сейчас окрасившиеся в багрово-красный больше, чем после окровавленной шали, не вызвали ничего, кроме очевидного вопроса, звучащего как:

— Месячные?

Она повторила этот вопрос еще дважды; каждый раз он звучал по разному. Сначала она произнесла его с изумлением, после — с некой смиренностью, а третий раз это звучало уже не вопросом, а констатацией факта. Эрин опустила глаза к Стэну. Он что-то буркнул во сне, наверно, что-то издевательское, типа «Взрослая жизнь, Дример, ура!». Нервы, нервы, нервы — наверно, именно это сыграло в девушке, когда она завела на полном серьезе разговор с Урисом, словно тот был в сознании и понимал, как (опять-опять-опять) ее разозлил.

— Пиздец! Месячные… Сука, как же вовремя! Нет, я серьезно, правда вовремя. Если бы они пришли раньше, то после секса с тобой я могла бы залететь. Я не очень шарю в биологии, но, раз они пришли почти сразу после этого, то, наверно… — Дример осеклась, отрывая гневный взор от мирного Стэнли и, предварительно вдохнув (собираясь, похоже с силами), она завелась, как раньше, готовая в любой момент заорать на весь лес. И даже такого же бешеного Крисса не смутится. — Боже, блять, я надеюсь, что все обошлось и я не… Урис! Урис, это ведь, вообще-то, не только моя проблема будет. Если ты станешь папашей, то тебя убьют еще раньше, чем меня. Лично я не хочу у-у-… у-умирать, С-стэнли. Не хочу! Даже если спиногрыз у нас все-таки будет, то все равно не хочу! Я… я… Я боюсь. Урис, мать твою, проснись! Стэнли, пожалуйста, просыпайся!

— Что вы скажите об Эрин? — задает вопрос репортер, созданный больным воображением чуть-чуть (ха-ха!) разнервничавшейся Дример.

— Эрин Дример? — уточняет Рич у сидящей напротив него. Они в какой-то белой пустоте, без стенок, без окон, без дверей — без всего, что могло бы прервать это неожиданное интервью. Ричи вальяжно устроился на стуле и явно чувствует себя комфортно. Репортер нетерпеливо сует Тозиеру микрофон чуть ли не в нос, но даже это его не смущает. — Ну, это очень своенравная особа. Она скроена из сплошных противоречий — недоверчивость, гадливость, верность, смирение, в каком-то роде. Но, наверно, свои секреты я бы лучше доверил Бауэрсу, чем ей. Она неправильный кусочек пазла, который не подойдет ни к одной картинке, как бы сильно вы его не запихнете. Понимаете?

— А какое у вас сложилось мнение о Рине?

— Глупый вопрос. Понятное дело, что такое же — это же один человек. Чертова Дример или Рина-мечтательница — неважно, как называть русоволосую, потому что в обоих случаях она одинакова. Вечно пытающаяся найти оправдания своему врожденному паршивому характеру.

— Надо отвлечься, отвлечься, — верещала Дример, отрываясь от картины в своей голове, как от какого-то психологического триллера. Какое, твою мать, точное название! — Отвлечься надо на что-нибудь, на… На… На… Блять, блять, блять.