Неподходящие (СИ)

— Стой, — вдруг сказал он и вручил алкоголь в руки Эрин. Она растерялась, когда еврей быстро ушел куда-то еще, перед этим велев ей идти на кассу. Дример пискнула, стараясь сейчас не завыть от отчаяния. Прямо как в детстве, когда мама велела ей занимать очередь в магазине, а сама уходила за макаронами или рисом куда-нибудь в Россию. Благо, Урис оказался не противной Джейми и перехватил Эрин тогда, когда она еще к кассе не подошла.

— Покупаем только то, что надо, — твердо сказал он, вновь вызывая у русоволосой ассоциации с мамочкой. Она прошла вперед, сопровождаемая мрачным взглядом большой тучной продавщицы. Чувствуя себя от этого неловко (подумать только, Дример — и неловко!), Эрин развернулась к столику с корзинами, слыша, как Стэн уже пробивает покупки.

Он положил ей руку на плечо. Сейчас, когда дело позади, у Дример было лишь два вопроса в голове. Зачем она решила купить то, от чего воротит всей душой? Почему Стэн так легко это сделал и сейчас, к тому же, лыбится во весь рот? Эрин спиной это чувствовала. Уж она знает. Она знает его достаточно хорошо. Или не очень. Поскольку, к большому девичьему изумлению, ей в руки упала не отрава — не алкоголь и сигареты. Это была бутылка вишневого сока и большая шоколадка. Дример, наверно, задохнулась бы от возмущения, если бы Урис не вытолкнул ее на улицу, все под тем же тяжелым взглядом продавщицы, однако, посветлевшим.

По началу, Стэнли пытался решить проблему мирно. Возмущения, медленно перерастающие в крики, его не смущали — с Дример, бок о бок, он каждый раз чувствовал себя как под тройной дозой валерьянки. Но даже его вселенское спокойствие дало сбой, когда Эрин открыла бутылку, отбросив крышку в сторону и вылила сок на землю. Тяжелым взглядом Урис наблюдал за красной струей, похожей, наверно, на ту, какая полилась бы из шеи русоволосой, будь на его месте кто-нибудь другой. Эрин бросила пустую бутылку в сторону, даже не подозревая, что это было для Стэнли приглашением к дальнейшим действиям. Он сделал пару очень больших шагов к ней. А после, под таким же недовольным, но уже и немного испуганным взглядом, он начал раскрывать шоколадку, также не к месту купленную и уже, кажется, забытую бешеной русоволосой. От плитки он отломил небольшой кусочек. Урис сжал щеки Эрин, покрывшиеся соблазнительным румянцем. Из уголка приокрытых губ потекла тонкая струйка слюны, но это не портило общее впечатление от потерянного, взволнованного, но все еще безумно привлекательного и, что скрывать, любимого лица чертовой Эрин Дример. Он протолкнул кусочек шоколадки ей в рот, не желая больше терпеть такие выходки и отошел. Дример начала жевать его машинально, как младенец первую кашу.

— Вкусно, Рина? — с набитым ртом, наполненным сразу половиной оставшегося лакомства, спросил Урис.

Эрин фыркнула. Она открыла рот, желая высказать претензии, но это было ее ошибкой. Позорно из него выпал еще не прожеванный шоколад, сначала прилипая к куртке, оставляя пятно (как дерьма), а потом уже падая на землю. Стэн откусил еще шоколада, радуясь, что дошел наконец-таки до орешков; и тому, что не может добавить никаких язвительных комментариев. Но Эрин просто вытерла рот рукой и опустила глаза. Смена эмоций у нее проходила просто с поразительной скоростью, и каждый раз Стэна это до чертиков пугало. Он снова сжал пальцами ее щеки, но на этот раз очень нежно и ласково. Приподнял голову, немного еще смущаясь своим действиям (хотя, полностью понимая, что теперь он имеет на них право). Дример бегала глазами по нему, задержавшись в итоге на шоколадке в его руках, цепляясь за нее, как за спасительный якорь; или пистолет против гребанного еврея. Но она все-таки была вынуждена поднять на него глаза, после того, как он поцеловал ее. Сначала в уголок губ, как будто бы извиняясь (Дример видела его почти насквозь), а потом уже в сами губы. Это все еще был легкий чмок, детский и невинный — переполняющий все края своей любовью. Отстранившись, Урис увидел перед собой уже посветлевшее лицо Дример. Он оставил после себя горький вкус шоколада и вновь вспыхнувшую ненависть к своей персоне. Хотя Дример осознавала, что ей полностью нравятся действия еврея. Будь она в ладах с биологией, то могла бы обнаружить у себя ебанный Стокгольмский синдром.

Но сейчас её это уже не волновало, когда она пыталась удержаться на бордюре, параллельно пытаясь отбиться от слишком заботливого Стэнли.

— А что с тем рисунком? — спросила девушка. Она не повернула голову к Стэну, посчитав, что упадет, если отвлечется. К тому же, почти во всех ее неприятностях всегда был виноват он. Эрин принялась объяснять, спиной чувствуя возникшее недоумение на красивой роже. — Ну, помнишь, ты мне на крыше показывал. Белая ворона. Я, собственной персоной.

— А, ты про этот, — Уриса, как всегда, не смутила тонна иронии в голосе русоволосой. — Я от нервов немного его порвал.

— Немного? — спросила Эрин, в пол оборота глядя на него.