Неподвластна времени

Филип знал, что вспоминает о друге и строит неосуществимые планы с единственной целью: чтобы не думать о ней. Она… Черт, ему все сильнее и сильнее казалось, что старая любовь вдруг воскресла в нем, распустилась, как яблоня в весеннем саду, и заблагоухала, ничего и никого не боясь. Он мысленно твердил себе, что вздор все это, попытка спастись от тягот несчастной семейной жизни. Ни больше, ни меньше… А как, черт возьми, приятно, как здорово! Такое чувство, будто открылась дверь в другую жизнь — более удачную, счастливую, безоблачную…

Андре Дюкруа появился первым, чуть раньше назначенного часа. Паула, подкрашенная, причесанная, в платье с глубоким вырезом и с радушной улыбкой на лице — для гостей у нее всегда был прибережен запас чудесного настроения — воскликнула «как я рада!» и бросилась обниматься. С его подругой, которая пришла в дом впервые, Паула обменялась рукопожатием и парой соответствующих случаю любезностей. Филип наблюдал за сценой с неприятием и нехотя приблизился к гостям.

— Филип! — Дюкруа расставил руки для объятия и расплылся в такой улыбке, какой встречают после долгой разлуки закадычных друзей.

Филип едва удержался, чтобы не ухмыльнуться, и подчеркнуто церемонно протянул ладонь.

— Здравствуй, Андре.

Пожав французу руку, он взглянул на худенькую длинноволосую девицу с нагловатым взглядом. Новую любовницу Дюкруа. Как прочие его подруги, броско красивую и определенно недалекого ума.

— Джул Пэттон, — представилась длинноволосая, манерно поднимая тонкую загорелую руку.

— Филип Хедуэй. — Он сразу понял, что перед ним за штучка. Такие считают, что мир крутится вокруг них одних, убеждены в своей неотразимости и зациклены на ней. Филип терпеть этого не мог в женщинах. В мужчинах, разумеется, и подавно, а Дюкруа был как раз таким. Они с Джул прекрасно друг другу подходили. — Будем знакомы. — Филип пожал Джул руку, бесстрастно глядя в ее большие темно-зеленые глаза.

— Прошу! — Паула кивнула в сторону гостиной. — Как здорово, что вы пришли.

Второй звонок раздался в то мгновение, когда Джул и Дюкруа входили в комнату. Приехали Уоррены. Вот им-то Филип был искренне рад.

Умные, целеустремленные, простые в общении Энтони и Сильвия Уоррен вместе работали в издательстве массовой научно-фантастической литературы, втором по величине во всем Нью-Йорке. Энтони — художественным редактором, Сильвия — корректором. С ними всегда было о чем поговорить, они интересовались всем и вся, при этом обожали поострить и посмеяться.

— Привет, ребята! Очень рад! — Филип обнял сначала полноватую Сильвию, потом исполина Энтони.

Из столовой навстречу гостям выпорхнула Паула. За искусственность ее тона и улыбки Филипу перед проницательными Уорренами в который раз сделалось стыдно.

— Какие вы молодцы, что приехали! Мы ведь уже сто лет не виделись! — Она принялась целоваться и обниматься сначала с приятельницей, потом с ее мужем.

Филип смотрел на жену и думал о том, что было бы неплохо разделить гостиную на две части. В одной расположилась бы Паула и те, с кем любит общаться она, во второй — он с Уорренами, Хиллиардами, Кристин, Роджером и, пожалуй… с Джордан.

Размышлять о ней было приятно и страшно, как о надвигающемся стихийном бедствии — фантастически красивом и смертельно опасном. Филип все повторял про себя: лучше бы она вообще не пришла, но при каждом звонке в дверь его сердце замирало.

В четверть восьмого сели за стол, на котором уже красовались фирменные блюда Паулы. Собрались все, за исключением Луизы Баттеруорт, — она была дочерью одной почтенной дамы, с. которой долгие годы дружила мать Паулы, — и таинственной Джордан Майлз.

Разлили вино, красноречивый Артур Кэмпбелл поднялся с намерением произнести тост. У Филипа все сжалось внутри: ему предстояло прикинуться влюбленным мужем и даже поцеловать Паулу якобы в знак любви и преданности. По счастью, чаша сия его миновала, во всяком случае в эту минуту, ибо в дверь вновь позвонили.

— Я открою.

Наверное, он слишком поспешно поставил на стол бокал и выскочил из-за стола. Лицо Паулы, которая повернула голову и устремила на него исполненный подозрения и удивления взгляд, заметно побледнело, Артур так и не успел произнести ни слова.

Филип шел к двери, сходя с ума от волнения. Узнает ли она его? Что скажет? Вспомнит ли об их глупой детской любви? Черт, какая разница? Все в прошлом, сегодня пятилетие их с Паулой свадьбы…

— Филип! — Луиза как обычно сияла здоровьем и бодростью. — Поздравляю! — Она обняла его прямо на пороге и протянула обернутую подарочной бумагой коробку. — А невеста где?

— Я здесь! — крикнула из столовой Паула. — Скорее присоединяйтесь к нам!

Только сейчас Филип набрался храбрости и взглянул на подругу Луизы, остановившуюся перед дверью и с любопытством осматривающуюся. Первое, что бросилось ему в глаза, был тот самый блеск глаз, как много лет назад.

Она! — пронзила сознание счастливая мысль. Сомнений быть не может.

Джордан взглянула на него с улыбкой, протянула одну из гербер, которые держала в руках, и переступила порог.

— Поздравляю.