Непохожие

— Я слышала о его крутом нраве. А ты что скажешь?

— По поводу его нрава? — удивляюсь я такой постановке вопроса.

— Ну да. Девочка не выглядит забитой, несчастной или скучающей по матери.

— Может, она по ней не особенно и скучает.

— Тогда, выходит, Наталья действительно врала, когда говорила, что им с дочкой не дают видеться? И он не зря на нас взъелся? — сощуривается Лина.

— Понятия не имею. Мы этого по понятным причинам не обсуждали. Я могу судить лишь об отношениях Мишки с отцом. Как мне показалось, Андрей Владимирович вполне искренне любит дочь. Может, она вообще единственная, кого он любит. Кроме себя, конечно.

— И что означает этот тезис?

— Ты хотела знать, что я о нём думаю… Так вот я думаю, что он ужасно самодовольный зажравшийся тип, который мнит себя вершителем судеб.

— Ты думаешь? Или у тебя есть тому доказательства? Ч-чёрт. Думаю, такому, как он, многое сходит с рук. Это даже интересно.

Мне не нравится хищный блеск, которым загораются глаза Вишневской. Как не нравится и то, что она буквально в лоб позволила себе усомниться в моём профессионализме. Но, конечно, я не только никак это не комментирую, но даже думать себе запрещаю.

— Надо бы кое-что разузнать, — протягивает Лина.

— Скажи, что именно. Я постараюсь всё…

— Нет-нет. Я это не тебе. Можешь идти.

Я послушно возвращаюсь к себе. Дверь прикрываю максимально тихо, хотя хочется со всей дури ей шандарахнуть. Может быть, у меня паранойя, и только кажется, что Лина заимела виды на Казака, а может, и нет… В любом случае непонятно, какого чёрта это меня так бесит. Андрей Владимирович — парень холостой. И стопроцентно гетеросексуальный. Наверное, у Лины есть шанс. В отличие от меня, у которой его никогда не было. Я не дура и прекрасно понимаю, какой ценник Казак на меня навесил. В его глазах мне — грош цена. Так… Стоп. А с чего вообще эти мысли? Какого хрена? Мне он и самой даром не нужен.

Всё, что нас до сих пор связывало — долбаная статья. Которая, вон, лежит готовенькая. И значит, теперь я уж точно свободна. Можно и домой пораньше свалить в кои веки. Я это заслужила. Сгребаю в сумку со стола ключи, телефон и застываю от досадливой мысли о том, что он вполне может меня достать и там. Я теперь его всё время подсознательно жду. Вслушиваюсь в каждый звук, в каждый шорох. Выскакиваю в коридор, стоит только услышать, как открывается дверь. Натыкаюсь на удивлённые взгляды рабочих, бормочу им что-то вроде: «Можно потише?!», снова закрываюсь в своих комнатах и, прислонившись к наличнику лбом, вновь и вновь возвращаюсь в тот вечер, когда мы с Андреем в последний раз виделись. Конечно, мне ужасно стыдно за то, что безумно его хочу, несмотря на неприкрытое пренебрежение, с которым он ко мне относится... Но в то же время я безмерно собой горжусь, что разум и гордость взяли верх над древними инстинктами, и я всё же смогла его послать куда подальше.

Чёрте что! Я даже не понимаю, почему меня заклинило именно на Казаке. Я ведь очень хорошо знаю подобный тип мужчин и всей душой их таких презираю. Внешняя привлекательность? Попадались мне мужики и красивее. Статус? Да захоти я этого, могла бы найти кого побогаче да повлиятельнее. Его отношение к дочери? Ч-чёрт! Мне тридцать лет, а я всё ещё ищу себе папочку?

«Тогда, выходит, Наталья врала, когда говорила, что им с дочкой не дают видеться?» — звучит в ушах вопрос Лины. Выходит, так… Теперь я вполне это допускаю. Как допускаю и то, что моё представление о Казаке было изначально ложным. Основанным больше на моём личном опыте, чем на фактах. Я была ужасно самоуверенной, думая, что раскусила Андрея. И ужасно глупой, сочувствуя его жене. Впрочем, потом я всё же получила возможность удостовериться в том, что Казак вовсе не ангел. Но к его ребёнку это не имеет никакого отношения. К тому же я совсем не уверена, что будь у меня такая возможность, я бы действовала как-то иначе в ситуации с коммуналкой. Тут Лена была права. Я — эгоистка. Грех ли это? Не думаю. В современном обществе каждый зациклен на себе. Может быть, осознание этого и мешает моей ненависти развернуться до тех отметок, за которыми кроме неё ничего нет? Может, поэтому меня всё ещё так к нему тянет?

Несколько следующих дней я много об этом думаю. Накручиваю себя все сильней, в надежде дойти до нужных кондиций, но даже развернувшаяся в коммуналке стройка тому не способствует. Я чувствую себя очень и очень странно…

— Ты видела вёрстку? — ко мне в кабинет заглядывает довольный Юрка.

— О, нет. А что, уже готово? — тянусь к «Маку», открываю нужную страницу. — Какого хрена? Я же сказала Лине, что эти фотографии нельзя использовать ни в коем случае!

— Можно-можно! Она сумела убедить Казака…

— Серьёзно?

— Угу. Ты не знала? Весь офис только о них и сплетничает.

— В каком смысле «о них»?

— Тебе в подробностях или как? — ржёт фотограф. — Их за последнюю неделю несколько раз вместе видели. Ты что, правда не в курсе? Теряешь хватку!