Непокоренная Березина

— Может, все же попробуем? А? Русская пословица гласит: «Испыток — не убыток». Ну, прогонят, ну, отнимут десяток-другой яиц, черт с ними. А назавтра опять надо идти, может быть, не ожидая, когда прогонят, самой вручить какому-либо чину эти продукты. Пусть лопает! Понравится угощение — завтра сам же начнет посматривать: а не пришла ли та русская баба? Разве нам нужны их паршивые марки? Нам важно в гарнизон забраться, заглянуть, что и кто там, за забором. А главное, найти из числа проживающих там советских людей верных помощников.

— Все это так, но где мы возьмем столько масла, яиц, молока? За один-то раз знакомство с фрицами не заведешь.

— За это не беспокойся. Это наша забота.

— Ну если так, тогда собирайте. Я к походу в Печи готова.

— Так уж и готова. Нет, милая. Вначале все обдумаем, взвесим, а тогда в путь. Тут даже мелочь может подвести. Нельзя наскоком.

Да, Аня Куликова была готова на все во имя Родины. Родилась она в 1917 году и выросла в Москве. С началом войны через Таганский районный военный комиссариат добровольно вступила в РККА. В октябре 1941 года по призыву Центрального Комитета ВЛКСМ вступила в партизанский отряд. Много раз принимала участие в боях с оккупантами под Москвой. В ее боевой характеристике в 1944 году будет записано:

«Неоднократно участвовала в боевых действиях с фашистами. В июле 1942 года для ведения диверсионной и разведывательной работы была выброшена в глубокий тыл врага. Вместе с боевыми товарищами ею убито 10 фашистских солдат и офицеров. Громадную работу провела по организации и ведению разведки в Борисове, Бобруйске, Могилеве. Проявила себя смелым и опытным разведчиком, всегда готовой к самопожертвованию, выполнению любого порученного ей задания. В 1943 году награждена орденом Красного Знамени».

Через три дня у проходной военного городка под старой сосной расположилась женщина в марлевой косынке и белоснежном, аккуратно отутюженном фартуке. У ног ее на чистом полотенце были аккуратно разложены яйца, нарезанное порциями сало, головки чеснока, лука. Тут же дымила кастрюля с отваренной картошкой.

Из проходной будки вышел в сопровождении двух солдат дежурный офицер и подошел к торговке.

— Кто разрешаль? Никс торговля. Никс! — залопотал ом.

— Битте, битте, — с реверансом поклонилась женщина. — Сало, яйко, лук, господа, милости просим, — и протянула на вилке кусок сала.

Офицеру это ничтожное подношение не понравилось. Глупая русская баба! Да он может не только забрать все продовольствие, но и убить ее, потому что подходить к гарнизону русским строго запрещено.

— Взять! — скомандовал солдатам офицер и кивнул на корзину и все разложенное на полотенце.

Солдаты шустро кинулись к лакомству. Женщина уцепилась за корзинку и, прикрыв собой разложенные на полотенце продукты, завопила:

— Да что ж это? Разбой… Грабеж, господи!

У сосны остановилась сверкающая черным лаком легковая машина. Дверца распахнулась, и из нее выглянул офицер в чине полковника:

— Что здесь происходит, господин офицер? — спросил он у дежурного.

Дежурный не успел подняться, так как он стоял на коленях и пеленал в полотенце сало и яйца, а женщина уже стояла у машины.

— Господин начальник! Ваше благородие! Я от души… для вас… Ваших фрау… Свежее сало, свежие яички… Все свеженькое. Гут! — она протянула полковнику большой шмат сала и десяток яиц.

Полковник покосился на руки женщины. Они были идеально чистыми. Ногти аккуратно обрезаны. Интеллигентная, культурная женщина. Знает, к кому идет торговать. Но что у нее в душе? От чистого ли сердца тянет она ему сейчас свое подношение?

Полковник перевел взгляд на лицо женщины. Оно не озлоблено, а искренне обижено. И это понятно. Солдаты у нее отнимали продукты. Конечно, они имели на это право. В Борисове и окрестных деревнях давно развешены приказы о сдаче излишков продовольствия германской администрации. Значит, она утаила, не сдала. Надо реквизировать.

— Где вы взял это? — спросил полковник, ткнув пальцем в белой перчатке в кусок сала. — Мы излишка не разрешайт.

Женщина протянула справку:

— Да вот же… Мне разрешили. Сам господин староста послал. Вези, говорит, господам, их фрау… Ты сдала весь налог.

Полковник взглянул на справку.

— О! Гут, матка. Гут! Вы есть гут женщина. Шпашибо, — и сунул сало в лежавший на коленях портфель.

Потом обратился к дежурному, застывшему неподалеку столбом.

— Все вернуть! Пусть торгует и передает в деревне, что мы уважаем тех, кто помогает германской армии.