Непокоренный «Беркут»

– Там что хочешь есть. Носков мешка три, перчатки. Даже вот что есть, – похвастался он пачкой каких-то цветных упаковок с надписью на английском языке.

– Что это? – полюбопытствовал Иван.

– Прикольные штучки. Ломаешь их и в перчатки засовываешь, восемь часов руки в тепле, – просветил товарища Карась.

– Дай носков пары три, не жмись. Воды там нет?

– Нет, – ответил Дима, доставая из кулька носки и отдавая Ивану.

– Жалко. Жрать хочется и воды. Спасибо! – поблагодарил Журба. Он тут же сел на щит и, сняв ботинки, выбросил старые носки и натянул на ногу новые. Они выгодно отличались от тех, что выдавали им; хлопчатобумажная ткань приятно прилегала к ноге, а махра внутри носка создавала комфорт.

– Где это ты носочками разжился? – поинтересовался Гена.

– Карась поделился. Держи! – Иван передал одну пару другу, пряча остальные во внутренний карман куртки.

– Я тебе тоже кое-что принес. Вот. – Гена положил в руки другу новенький бронежилет и сверху туристический коврик – каремат.

– Ух ты, где взял?

Схватив обновку, боец снял свой старый, потрепанный, с торчащей из дырки пластиной и примерил новый.

– Пацаны поделились, где-то склад правосеков надыбали. У тебя броня скоро развалится, а здесь новенькая. Носи.

– Спасибо, – поблагодарил друга Иван, рассматривая обновку.

– Спасибо много, а должен будешь, – засмеялся Находько.

– Ты же знаешь, я кому должен, всем прощаю, – ответил, улыбаясь, Журба.

– Эх, еще бы водички и жизнь удалась, – мечтательно добавил он.

– Нет проблем. – Гена исчез и через минуту появился с пятилитровой баклажкой воды.

– Ну, просто фокусник, – с уважением в голосе проговорил Журба, беря бутылку из рук друга.

– Фирма веников не вяжет, даром денег не берет. Гена взял валяющийся недалеко щит и, постелив на него каремат, улегся рядом с товарищем. Друзья лежали рядом и глядели в голубое небо, по которому медленно плыли белые облака.

– Ты знаешь, сегодня побывав в этом пекле, лежу здесь и понимаю: за все годы независимости мы так нормально и не жили. Как только начинает более-менее что-то налаживаться, так какие-то революции, митинги. Ну чего людям спокойно не живется. Самое плохое, нет уверенности в завтрашнем дне, живем одним днем, а хочется стабильности, – размышлял вслух Иван.

– Дожмем сегодня майдан, я думаю, на верху должны сделать выводы, наконец навести порядок с этими оппозиционерами. Уже, думаю, поняли откуда ветер дует, – поддержал друга Гена.

Друзья замолчали, любуясь небом. Если смотреть только вверх и отрешиться от всего, вроде и нет ничего, ни майдана, ни взаимной ненависти. Со стороны Крещатика раздался взрыв, подчеркивая призрачность их иллюзий.

Возле Журбы, вскрикнув, упал солдат. Схватившись за ногу, он приговаривал:

– Суки, попали! Суки, попали!

Иван положил рядом щит и, нагнувшись к вэвэшнику, отстегнул ремешок и снял шлем. На Ивана смотрели испуганные глаза, в которых стояли слезы, мальчишеское лицо было в черной копоти с чистыми бороздками там, где стекал пот. От боли боец скрипел зубами. Взглянув на Ивана, он сказал:

– Суки, попали! Дядь, мне ногу не отрежут?

– Не сцы, не отрежут. Дай посмотрю, что там у тебя.

Журба видел, как через пальцы, зажимающие рану, течет кровь. С силой разжав руки раненного, спецназовец распорол ножом штанину. Все бедро было залито кровью. Входное отверстие диаметром было с палец и из него обильно текла кровь, выходного отверстия не было.

– Ничего страшного, пацан, царапина, – сказал Иван, прикладывая к ране пачку одноразовых носовых платков, взглянул на солдата.

– До свадьбы заживет.

Лицо парня было неестественно бледным, видно сказывалась кровопотеря.

– У кого есть жгут и ИП? – крикнул Журба.

Ответом было молчание. Обрезав лямку от сумки противогаза, как мог выше раны наложил жгут, но кровь не останавливалась. Подняв глаза, увидел перепуганные лица вэвэшников, которые смотрели на все происходящее.

– Что смотрите? – заорал на них Иван. – Ты, ты и ты, – ткнул он пальцем, – поднимайте его и кладите на щит, понесем наверх к «скорой».

Пока раненного укладывали на щит, Иван поссал себе на руку и большим пальцем прижал отверстие от огнестрельной раны, пытаясь остановить кровь. От боли раненный вскрикнул и попытался вырвать ногу.

– Спокойно! Тише, тише! – успокаивал Иван. Свободной рукой схватив край щита, Иван отдал команду:

– Подняли!

Около себя он увидел Лапатого в разодранном и обгоревшем бушлате.

– Скажешь комбату, я раненного к «скорым» на Институтской понес, скоро буду.

И уже обращаясь к солдатам:

– Вперед, бегом!

Они побежали. Бегущий впереди вэвэшник выкрикивал: «Раненный! Раненный!». На Институтской возле водомета стояла «скорая». Подбежав к ней, Иван крикнул:

– Врача! У нас огнестрел.

Из «скорой» выскочил седой доктор в белом халате.

– Давай быстро на носилки и в машину! Сегодня уже восьмой с огнестрельным ранением. Как фамилия и имя раненного, сколько полных лет? – спросил врач у Ивана, залезая внутрь машины.

– Не знаю, посмотрите документы по карманам.