Непокоренный. От чудом уцелевшего в Освенциме до легенды Уолл-стрит: выдающаяся история Зигберта Вильцига

Наконец-то пришла и хорошая новость. После многолетней борьбы Американский мемориальный музей Холокоста наконец-то был готов открыть двери для посетителей. По вопросам, вызывавшим ожесточенные дискуссии членов совета, наконец-то было достигнуто соглашение, было принято решение о том, какие экспонаты выставлять, и 22 апреля 1993 года более тысячи человек заполнили Эйзенхауэр-плаза перед музеем в ожидании официального открытия. Было дождливо. «Погода как в Освенциме, – заметил Зигги коллеге. – Мои слезы идут вместе с этим дождем».

Зигги сидел в первом ряду вместе с другими членами музейного совета и глубоко переживал происходящее. Он многое сделал для того, чтобы музей открылся, собирая средства у известных нью-йоркских еврейских девелоперов, что облегчалось его собственным положением президента крупного банка, специализирующегося на финансировании строительства и других операциях с недвижимостью. И теперь результаты этого труда становились достоянием общественности.

На порывистом ветру развевались флаги стран-освободительниц; на сцену поднимались почетные гости – президент Билл Клинтон, президент Израиля Хаим Герцог, председатель совета музея Харви Мейерхоф, лауреат Нобелевской премии мира Эли Визель. Когда через четыре года музей открыл свои двери для публики, первым посетителем стал его святейшество далай-лама. К 2000 году музей посещало более двух миллионов человек в год.

После вступительных речей участники церемонии вошли в здание музея. Начались оживленные беседы: выжившие узники общались друг с другом, почетные гости отвечали на вопросы журналистов. Зигги повернулся к окружающим его людям и задал явно риторический вопрос:

«Знаете, чья машина – лучшая в мире?»

Все замерли в молчании.

«Мерседес», – сказал он с нажимом.

Многие посетители знали Зигги, но совершенно не понимали, что он имеет в виду: выживший узник лагерей славит немецкую машину?!

«Да, – сказал Зигги, кивая. – “мерседес”. Ни разу двигатель “мерседеса” не сломался, перевозя еврейских детей в печи Освенцима».

Теперь он завладел всеобщим вниманием. Разговор продолжился, когда посетители проходили мимо экспонатов. Он указал на воссозданные бараки.

«Я вижу здесь нары из Освенцима, – сказал он. – Моя койка была вдвое меньше, и на ней спали восемь человек. Чтобы нам доставался хлеб умерших, мы спали рядом с ними – одна голова здесь, другая там. У заключенных был закон: если кто-то крал у другого узника унцию хлеба, его убивали. Это происходило нечасто, но, если человек сходил с ума от голода и начинал красть, ему недолго оставалось жить».

Вокруг него начала собираться толпа.

«Я живу с этими воспоминаниями, – говорил он слушателям, – и пробудить их может буквально что угодно. Когда я смотрю на еду, она напоминает мне об Освенциме, где еды было так мало. Когда я вижу женщину с короткой стрижкой, она напоминает мне об Освенциме, где женщинам брили головы и проделывали с ними куда более ужасные вещи, в которые сейчас просто невозможно поверить. Я видел, как в блоке 10 женщине отрезали груди. Я расскажу вам кое о чем, что по каким-то причинам никогда не выносится на обсуждение. Все эти жестокие и бесчеловечные вещи творили не только эсэсовцы. Клянусь всем, что только есть для меня святого: я видел в блоке 10, где проводились садистские эксперименты, и обычных врачей из вермахта. Я узнал их по форме. Среди участников были не только эсэсовцы, но и обычные солдаты немецкой армии. В преступления было вовлечено множество людей. А теперь подумайте: как случилось так, что мир и пальцем не пошевелил? Америка, Англия, Франция – они знали, что происходит! Холокост можно было предотвратить!»

С этими словами он указал на висевшие в холле под стеклом оригинальные документы нацистских времен: «Подойдите к этим свидетельствам. Почитайте, что там написано по поводу Эвианской конференции».

Летом 1938 года в Эвиане, курортном городке на юго-востоке Франции, делегаты из 32 стран встретились, чтобы обсудить, что делать с десятками тысяч евреев, пытающихся уехать из нацистской Германии. Во время девятидневной конференции делегаты один за другим выражали сочувствие евреям и приводили одно за другим оправдание тому, почему не могут допустить их в свою страну.