Непокоренный. От чудом уцелевшего в Освенциме до легенды Уолл-стрит: выдающаяся история Зигберта Вильцига

«Когда проходила Эвианская конференция, – сказал Зигги толпе, собравшейся вокруг него в день открытия музея, – в зале находились шесть агентов гестапо в гражданской одежде. Они выдали себя, потому что в середине конференции начали смеяться над всеми жалкими оправданиями французов и представителей других стран, объяснявших, почему они не могут принять евреев. Французские делегаты сказали: “У нас сильная безработица. Если мы примем евреев, они будут работать за меньшие деньги и отнимут работу у христиан из нашей страны. Тогда христиане еще сильнее возненавидят евреев, так что мы на самом деле оказываем евреям услугу, не впуская их в страну”. Такова была логика французов. Британцы привели девятнадцать аргументов, в соответствии с которыми они могли принять лишь некоторое количество еврейских детей. Что же до США, то документы Госдепартамента свидетельствуют о том, что Рузвельт велел своему представителю Майрону Тайлеру выказать сочувствие к евреям, но добавил: “Не соглашайся ни на что, что изменило бы квоты на въезд”».

Зигги утверждал, что, если бы беженцы были любой другой национальности, все пошло бы иначе. Но они были евреями – и их обрекли на смерть, даже на нечто похуже смерти. Страны всего мира приговорили евреев к таким кошмарам, по сравнению с которыми даже смерть казалась желанным исходом. Зигги рассказывал, как так называемые врачи в Освенциме проводили у заключенного резекцию желудка без анестезии. Он ярко описал, как эсэсовец заставил пожилого еврея держать над головой тяжелый дубовый стул. Когда тот уже не смог удерживать стул и уронил его на пол, эсэсовец забил его до смерти за неподчинение приказу. Зигги описывал истощенных узников – живых скелетов, на груди которых было так много вшей, что казалось, будто они носят белые рубашки в волнистую линейку. Его захватили воспоминания, от которых он никогда не мог избавиться. Скольких кошмаров можно было бы избежать одним небольшим жестом сострадания со стороны международного сообщества, единым росчерком пера!

«Нужно помнить всю историю, – обратился он к собравшимся в музеях, но трагическая ошибка этой страны в том, что историю здесь изучают недостаточно глубоко. Я горд тем, что я американец, я охотно размахиваю государственным флагом, пусть и говорю с акцентом, но должен подчеркнуть, что наших детей учат не так, как надо. Их учат профессии – но не истории. Они умеют строить небоскребы и мосты, но, если спросить инженера, что он думает о Наполеоне, он ответит: “Вчера вечером я его заказывал на десерт”. Молодые люди могут изучать право или бухгалтерское дело, но сначала им нужно получить настоящее образование. Нужно учиться на ошибках прошлого!»

Церемонии завершались, и гости расходились, тронутые речами и историческим свершением, которое являло собой открытие Американского мемориального музея Холокоста. Но для Зигги впечатление от посещения музея длилось недолго, потому что правительство по-прежнему было недовольно его бизнес-империей, и это недовольство набирало новые, обескураживающие обороты.

23 Неподчинение приказам

С тех пор как компания Wilshire вступила в конфликт с Федеральной резервной системой, аудиторы из Федеральной корпорации по страхованию депозитов (ФКСД) стали пристально следить за методами ведения дел в банке TCNJ. ФКСД была учреждена для общественного контроля за американскими банками, а методы TCNJ хотя и не были противозаконными, но балансировали, по мнению чиновников, на краю нормы.

Серьезные претензии со стороны ФКСД вызывала привычка Зигги покупать государственные ценные бумаги с рейтингом ААА на миллиарды долларов и продавать до истечения полного срока. Его интуитивное представление о том, когда покупать и продавать казначейские облигации, всегда позволяло TCNJ получать значительные доходы. Алан, сын Зигги, вспоминал, как однажды в 1990-х годах отец опоздал на совещание совета директоров банка, плюхнулся в кресло во главе стола из красного дерева и провозгласил: «Простите, что опоздал. Я только что заработал четыре миллиона долларов на продаже бумаг на сто миллионов».

Аудиторы считали покупку и продажу государственных казначейских облигаций до истечения срока «трейдингом», что, по их мнению, ничем не отличалось от азартных игр на крупные ставки.

«Трейдинг недопустим, – настаивали они. – Вы – коммерческий банк, а не инвестиционный. Вы не сертифицированы для ведения трейдинга. Вы должны сосредоточиться на основных доходах и традиционных для коммерческого банка методах заработка – выдаче коммерческих кредитов и коммерческих закладных».