Непокорная для Бешеного

И коснулся средоточия женственности, круговым движением пальца влажно погладил напряжённый клитор, вырвав нечаянное «А-ах!», надавил настойчивее.

Мысли скакали бешеными зверьками. Я продала себя и не могу сдержать удовольствия от интимных прикосновений почти незнакомого мужчины… Я шлюха!

Нет! Это лишь реакция тела. Нельзя не признать, что Шрам умеет дарить наслаждение. Его умелые пальцы уже почти довели меня до исступления, и только волевым усилием я удерживалась на грани, не поддаваясь оргазму.

Мужчина вновь коснулся набухшей горошины клитора, закружил пальцами по вершине, не прекращая вталкивать пальцы в горячую и возбужденную глубину. Когда рывки и трение достигли настоящей агонии, я не сдержала стона:

— Да-а…

И едва язык не прикусила от стыда.

— Кончай! — Шрам отстранил руку, будто решил бросить меня на пике, наказать за то, что оттягиваю нарочно, но снова толкнул пальцы вглубь, ударив по трепещущей точке внутри. Затем еще и еще, яростно и жестоко, выдергивая из меня стыд, заставляя тело плавиться от остроты, которой я никогда не испытывала.

Мужчина потянулся, налег на меня животом, почти завалил вперед, оставив только мой порочно выпяченный зад. Сильная рука погладила по животу, потянула меня вверх, приподнимая, а другая все еще нагло погружалась и немыслимо приближала разрядку, которую я удерживала изо всех сил.

Ладонь, горячая и обжигающая, переместилась с живота на грудь, до боли сжала сосок и не медля передвинулась на шею, сдавила ее, перекрывая воздух и заставляя меня приподнять голову назад.

Это было порочно и грязно. Невыносимо интимно и отчаянно.

Шрам повернул мою голову в сторону и с горящим злостью взглядом приблизился к губам.

— Ты же течешь, — подлил он огня в мое поражение, — отпусти себя. Ты же хочешь его спасти? Варвара… — и легкий поцелуй показался ударом, юркий язык, что погрузился в мой рот — факелом, а рывки его пальцев между моих ног — взрывом.

Глава 23

Бешеный

Я знал, как разогреть бабу. Знал, что нужно делать, чтобы любая сучка захотела меня, но сейчас медлил нарочно. Мог бы поджать и довести ее до кипения за минуты, но не делал этого. Жилы трещали, хрен рвался в бой, мускулы пронизывало нетерпение. Но я не стану трахать ее силой — она сама меня захочет, сама потянется.

Слабо соображая, я изучал идеальное тело. Тонкое, жилистое, гладкое… Безупречное. Она чудесная женщина, и до корня моей черной души я злился на ее ублюдка-мужа, что променял такую девушку на пару-тройку давалок. Блядь! Не будь я таким уродом, каким сделала меня жизнь, не пройди весь этот путь от живого трупа до настоящего изверга, способного сломать чужую судьбу — я бы приударил за ней. С цветами, киношкой и свиданиями в темноте, ласками до остановки дыхания, подарками, которые не забываются.

А теперь она и так моя. Банально. Просто. За деньги.

Сука…

И хочу ее и не хочу.

Вру. Хочу, но не так, но черные глазки камер следят, а у меня нет выхода — я должен делать свою работу, должен, потому что…

Наклонился к ней, всем телом чувствуя, как горит и дрожит каждой клеточкой, как боится меня и хочет одновременно. Это объяснимо. Это физиология, которую не обмануть. Муж-урод не дотрахивал девчонку, не давал то, чего она хотела, а только ездил на ней, используя. Я ей глаза открыл, а если до нее не дошло с первого раза — у меня достаточно времени сделать это позже.

Тело, душу и сердце…

Только так и никак иначе.

— Ты же течешь, — наклонившись, сгреб ее упругую грудь, ошалел от тугости набухшего соска, но пошел дальше — вцепился в тонкую шею и заставил Варю повернуть голову, чтобы глаза в глаза, — отпусти себя. Ты же хочешь его спасти? Варвара…

Знаю, что жестоко давлю на больное, но иначе она не покорится желанию, не высвободится, будет сдерживаться до полного изнеможения, терпеть и плавиться, но никогда не кончит — не привяжет себя ко мне тем, что будет хотеться еще и еще. Тем самым взрывом, за которым тянется каждый человек, как цветок за солнцем.

Мышцы гудели от резких движений руки, губы горели от хлестких поцелуев, язык немел, потому что я выжал из себя все, что мог. Погружаясь в нее пальцами, сам едва не кончал от тугости и жара, охватившего фаланги. Шалел от желания и осознания, что хочу ворваться в нее сейчас, до упора, отдаться тяге и забыть обо всем.

И я попробовал другое. Оторвавшись от искусанных сладких губ девушки, вложил в голос всю нежность, что во мне еще осталась:

— Ты достойна лучшего, Варя…

И она не выдержала, изогнулась всем телом, застонала в голос. Закрыла глаза, и по щекам её покатились слёзы, а по моим пальцам сок высшего наслаждения женщины. Сладость сильного испепеляющего оргазма…

А когда девчонка распахнула глаза, то они были будто туманной дымкой подёрнуты. Варя смотрела изумлённо, дышала часто, а её тело всё ещё содрогалось от затухающих спазмов.

Я слышал, как сильно колотится её сердечко. Ощущал в руках расплавленную удовольствием плоть.

Такая чувствительная!

Но отвернулась и, краснея от стыда, спрятала взгляд. Будто сделала что-то плохое.