Непокорная для Бешеного

— Сойдет. Лучше, чем каждый день бояться, что отчим лишит тебя невинности, когда старший брат из-за безденежья и голодухи пропадает не пойми где. Жить со страхом, что он влезет в плохую компанию или станет наркоманом, потому что… потому что нечем платить за квартиру, жрать нечего… не за что даже туфли купить. И о поступлении в медицинский можно забыть…

Она выпалила это на одном дыхании, поджала губы и обняла себя руками.

Я покачал головой. На вид девушке не больше девятнадцати, ей бы учиться и с друзьями развлекаться, а она себя продает.

— Тебя как звать?

— Марьяна.

— Настоящее имя?

Она бодро закивала, вернула мне бокал и, еле слышно прошептав: «Спасибо», цапнула с тарелки кусочек сыра.

Вытянув из кармана платок, протянул ей.

— Вытрись.

Пока она дожевывала и приводила себя в порядок, я мучился сомнениями. Нужны ли мне эти дополнительные заботы? Да сколько той жизни? Разве не могу я побыть хорошим хотя бы раз? Это не смоет всех моих грехов, но оставит зарубку в моей душе, что я не до конца почернел.

Когда Марьяна вытерла глаза и повернулась ко мне, я с трудом не выругался вслух. Да она же наивное дитя, глаза-блюдца — шоколадные, ресницы густые и губы пухлые. Куколка.

— Поехали, — я пошел к двери. Захочет выпутаться из этого дерьма, пойдет, нет — заставлять не стану.

— Стой. Куда? — она тронула меня за руку, но тут же потупилась, наткнувшись на мой взгляд.

— Будешь работать у меня. Убирать дом, а потом за ребенком следить. Болезненный ребенок, будет сложно. И учиться пойдешь. Второй раз предлагать не стану, — и ушел по коридору на выход.

Глава 45

Бешеный

Мы танцевали. Я в строгом черном костюме, при галстуке и в такой же черной рубашке, хрустящей от моих движений. Она в струящемся белом платье, обнимающем стройные ноги, с v-образным вырезом, притягивающим взгляд.

Волосы обнимали мои плечи при каждом повороте, а когда придерживал спину, Варвара выгибалась назад. И я каждый раз прикипал взглядом к упругим от напряжения сосочкам. Она была без лифчика, словно нарочно соблазняла. Словно издевалась. Сучка.

До того мучила меня, что я не смог довести последние па, оборвал танец и прижал жену к стене. Приподняв ее ногу, закинул себе на бедро, подался ближе. Пусть чувствует, зараза, как я ее хочу. Слюнями давлюсь каждый день, а ей плевать. Гадина.

Юркий язычок облизал порочные губы, приоткрытые, выпускающие протяжный жадный стон.

И я не удержался. Налетел. Впился в ее рот, протолкнул в горячую глубину язык и трахал, трахал… жену, пока между ног не заныло до темноты перед глазами.

Как она изгибалась, дергала меня за волосы, ерзалась на моих бедрах, разгоняя кровь до кипения.

Дернул платье вверх, продолжая целовать, терзать сладкие губы. Прижал руку между ног дрожащей от возбуждения жены и зашипел от негодования. Обнаженная. Доступная.

Застонал и, отступив, но продолжая придерживать Варю у стены, судорожно расстегнул штаны, спустил боксеры.

Она смотрела в глаза, пока я сгорал от нетерпения. Смотрела с вызовом, проникая в душу льдом своих глаз.

Она смотрела, когда я подхватил ее ноги и, толкнув к стене, вбился в горячее нутро. Мощно, по-звериному, до острого удара.

Узкие стеночки обжали член, запульсировали от нескольких движений, и я улетел вслед за ее оргазмом в пропасть.

Чтобы внезапно открыть глаза и оказаться в привычной темноте. Между ног растекалось тепло, а я пульсировал в чьих-то руках. Перевел взгляд на застывшую надо мной жену и сипло прошептал:

— Варвара… — откинул одеяло и, перехватив хрупкие плечи, бросил девушку на постель. Она была горячей, доступной, в тонкой ночной сорочке.

И я не мог точно сказать, я все еще сплю или уже проснулся.

Прикусил сквозь ткань упругие сосочки и рванул подол вверх, высвобождая Варины ноги. Развел их в стороны, наклонился, прижимая ладонью жену к кровати, но прежде чем ударить по клитору языком поднял голову и словил горячий взгляд.

— Хочешь? — прошептал, нежно обводя по кругу чувствительную вершинку.

Девушка застонала, выгнувшись в спине так, что я залюбовался стройным телом.

— Да, — сорвалось с её губ, и одно слово прозвучало так порочно, будто она молила взять её.

Я придвинулся ближе, зажал девушку между рук, привстал, чтобы видеть ее лицо. В полумраке светлые глаза блестели ультрамарином и серебристой влагой. Развев сильнее ноги, слегка надавил головкой на горячую точку и в одно движение вошел до упора, чувствуя, как туго и тесно у нее внутри. Варя спрятала сияние глаз за густыми ресницами и…

— Только я! И никаких шлюх. Вообще никого! — услышал подрагивающий то ли от страсти, то ли от ярости голос. — Иначе…

— Что, иначе? — отстранился, впиваясь пальцами в разведенные до предела бедра, чтобы снова войти до упора. — Говори, Варя, — еще движение, активней, быстрее, приподнимая ее таз руками, притягивая к себе, чувствуя как вспотела ее спина, выгибая жену себе навстречу, кусая упругие сосочки. Сходя с ума.