Непокорная тигрица

Чжи-Ган закрыл ей рот поцелуем. Его губы с такой силой прижимались к ее губам, что она почувствовала, как все ее тело задрожало от восторга. Он ласкал ее своим языком так, как будто заявлял о своих правах на нее. Она всецело принадлежала ему, и его язык, проникнув в ее рот, гладил ее зубы и легонько щекотал нёбо. Она полностью открылась для него. Она наполнялась им, как бы позволяя ему выжечь на себе клеймо, означающее, что отныне она является его собственностью.

Она теперь душой и телом принадлежала ему. И когда Чжи-Ган, тяжело дыша, отстранился от нее, она посмотрела в его глаза и поняла, что ей снова придется убежать. На этот раз от себя самой. Она уедет в Англию, но, поскольку жизнь в Китае стала частью ее души, она всегда будет вспоминать о ней с болью в сердце.

Из дневника Анны Марии Томпсон

1 января 1900 г.

Новый год, новый век и новое решение: я уезжаю из Китая. Палач преследует меня повсюду. Я ощущаю на себе его взгляд. Он ищет меня. Это не может быть правдой, ведь он даже не знает о моем существовании. Однако я чувствую его. Я просто больше не могу так жить.

Итак, я уезжаю. Я сяду на корабль и уплыву отсюда. Мне все равно куда. Наверное, в Англию. Может быть, мои дедушка и бабушка, увидев меня, изменят свое решение. Я стану их блудным сыном, вернее, дочерью. Они крепко обнимут меня и устроят в мою честь праздник. Может быть...

Но какое все это имеет значение? Я уезжаю, потому что палач идет по моим пятам. Если он найдет меня, то я уже никогда не смогу уехать...

Я с ужасом думаю о том, какой страшный приговор ожидает Англию на суде Божьем за все то беззаконие, которое наши соотечественники творили в Китае.

Уильям Глэдстоун, 1842 г.

Чудесное исцеление от всяческого зла, несправедливости, тревог, печалей и преступлений против человечества заключается только в слове «любовь». Любовь — это божественная энергия, которая повсюду порождает и возрождает жизнь.

Лидия Мария Чайлд

Глава 19

Анна молчала. Трупы уже убрали, стены и пол отмыли от крови, и ее руки еще были влажными после того, как она тщательно ополоснула их. И все-таки сейчас ей почему-то было очень хорошо. Ей казалось, что она выздоровела после долгой болезни или пришла в себя после тяжелой операции. Опухоль вырезали, пациент идет на поправку, и все теперь будет хорошо.

Она стояла возле двери и наблюдала за сидевшим у стола Чжи-Ганом. Его очки сползли на самый кончик носа. Он был полностью поглощен изучением лежавших перед ним расходных книг. В этот момент у нее снова защемило сердце. В последние несколько часов оно у нее часто болело.

Пришло время подумать о новой жизни, которая начнется у нее в Англии. Чжи-Гану не нужна белая жена, а у нее нет никакого желания оставаться в стране, где она познала столько горя. Во всяком случае она пыталась убедить себя в этом.

Сейчас ей не хотелось думать о будущем, и она подошла к нему, сказав то, что ей первым пришло в голову:

— Ты можешь читать по-английски?

— Плохо, — отозвался Чжи-Ган и посмотрел на нее. — Ты, я вижу, уже собрала свои вещи и подготовилась к отъезду.

Анна посмотрела на небольшой узел, который держала в руках. Вещей у нее было очень мало — два платья из прочной хлопчатобумажной ткани и шаль, в которую она их завернула. По английским меркам, конечно, крайне мало, но, пока она будет плыть на корабле, ей этого вполне хватит. Как только она снова ступит на твердую землю, то обязательно купит себе что-нибудь в английском духе.

— У меня есть деньги в Шанхайском банке. Я сниму их со счета и к вечеру буду уже на корабле.

— Это прекрасно, если, конечно, у тебя достаточно денег.

Она кивнула в ответ. Денег у нее было вполне достаточно, чтобы обустроиться где угодно.