Непокорные

Вайолет не знала, верить или нет тому, что рассказал Фредерик. Она не могла вообразить, зачем бы ему было лгать. И все же… было нелегко поверить во все эти ужасы, которые он сказал о ее матери. Ей было не по себе от мысли, что мама могла быть буйной, что ее приходилось запирать, и самое ужасное, что ей не нравился Фредерик. Может быть, она вовсе не хотела напугать его жабой? Вайолет не отказалась бы обнаружить жабу у себя в постели. По правде сказать, они ей очень нравились.

Но затем ей вспомнились слова Отца.

Возможно, там они смогут что – то сделать, чтобы ты не стала такой же, как она.

Может быть, поэтому у нее какое-то нехорошее чувство в животе?

Холодало. Вайолет слышала, как перекликаются между собой сверчки. Она посмотрела на идущего рядом Фредерика. В сумраке смуглые черты его лица и длинные шаги наводили на мысли о пантере.

Несколько минут они шли молча. Вайолет гадала, считает ли Фредерик и ее такой же «своеобразной», как ее мать. Ей придется быть более внимательной, чтобы он не заметил, что она то и дело смотрит на него. Она хотела, чтобы он сказал что-нибудь. Над долиной медленно садилось солнце, окрашивая небо в такие разнообразные цвета, что Вайолет не смогла бы назвать большинство из них, но Фредерик не сказал об этой красоте ни слова.

– Ты слышишь это? – спросила она. – Такой чудесный звук.

– Что это?

– Сверчки.

– О. Ну, наверное, этот звук чудесен, – она услышала его низкий бархатистый смех.

– Что в этом такого смешного? – спросила она.

– Ты необычная девушка. Сначала мошки, теперь сверчки… Никогда не встречал девушку, да и парня тоже, которая бы так увлекалась насекомыми.

– Просто они кажутся мне очень интересными, – сказала она. – И красивыми. Но жизнь у них очень коротка, и это так грустно. Например, ты знал, что поденки живут всего один день?

Однажды на берегу ручья она видела целый рой поденок. Огромное сверкающее облако, пульсирующее над поверхностью воды. Вайолет показалось, что они танцуют, и она сильно смутилась, когда узнала от садовника Динсдейла, что на самом деле они спаривались. Ей представилась эта картина, и тут же ее щеки вспыхнули. Что бы сказал Фредерик, узнав, что ее посещают столь неподобающие мысли? Хорошо, что она не заговорила об этом.

– Представь себе, – продолжила она, поспешно меняя тему, – что всему на земле осталось жить один день. Я даже не знаю, как бы я выбирала между тем, чтобы сесть на поезд до Лондона и увидеть Музей естественной истории, или… просто весь день проваляться у ручья. Провести последний день с птицами, насекомыми и цветами…

– Я знаю, что бы сделал я, – сказал Фредерик. Они как раз проходили мимо куста шиповника. Вайолет осознала, что она не знает, куда делись Отец с Грэмом: возможно, они уже вернулись домой. Поучающий Грэма голос Отца («Сын, ты должен как следует навести ружье»), уже давно пропал.

– И что бы ты сделал, Фредерик? – спросила она, вспыхнув от того, что ее губы произнесли его имя. Внутри нее заклокотало странное трепетное чувство.

Он засмеялся и придвинулся ближе, его рука коснулась ее руки, и ее сердце пропустило удар.

– Я покажу тебе, но только если ты закроешь глаза.

Вайолет так и сделала. Неожиданно на ее талии оказалась его рука, большая и грубая даже сквозь ткань юбки. Приоткрыв глаза, она увидела, что розовые сполохи заката заслонило лицо Фредерика. Она почувствовала, как его дыхание щекочет ей нос. Оно было горячим и пахло кофе и чем-то еще, чем-то кислым, и Вайолет вдруг подумалось – как ни странно, совсем не по сезону – о рождественском пудинге. Вайолет попыталась вспомнить, как миссис Киркби называла то, чем она пропитывала пудинг перед тем, как поджечь, но…

Он целовал ее. Точнее, Вайолет полагала, что он делал именно это. Она знала, что люди целуются, из книжек («прикосновенье грубых пальцев я сглажу нежным поцелуем» – кажется, так было у Шекспира?), и еще потому, что однажды она увидела, как Пенни целуется с Нилом, злополучным помощником садовника. Они вжались в стену конюшни, цепляясь друг за друга, будто утопающие. Выглядело это довольно неприятно.

Вайолет удивилась, что она думает обо всем этом, в то время как ее губы полностью захвачены его – довольно влажными – губами. Она обнаружила, что не может нормально дышать. Ей было не совсем понятно, как вообще можно дышать, когда ее рот закрыт его (вкус его рта был очень взрослым, как будто он многое повидал и побывал в местах, которые она даже не может представить… ей снова вспомнился рождественский пудинг, но почему?).