Непокорные

Она перечитала письмо Лиззи, изучая изгибы материнского почерка. Сперва она не поняла того места, где было сказано про карету, но потом она вспомнила. Ее бабушка с дедушкой и дядя погибли незадолго до того, как поженились ее родители.

Несчастный случай с каретой. Так внезапно.

Внизу на камнях лежала искореженная карета.

Была ли ее мама ответственна за случившееся? В письме не упоминалось ничего, что могло бы вызвать аварию, – Вайолет вообразила спрятанную в утеснике ловушку, что-то, что могло бы напугать лошадей. Но Лиззи писала только о Морг.

В любом случае во всем был виноват Отец. Он хотел (при этой мысли у нее свело живот), чтобы его собственные родители и брат умерли. Она вспомнила сломанные карманные часы, которые нашла в столе у Отца. Наверное, их носил Эдвард – она вспомнила, что так звали ее убитого дядю. Он был старшим из трех сыновей. Должно быть, поэтому Отец хотел убрать его с дороги. Со смертью родителей и старшего брата он наследовал титул и Ортон-холл.

Его величайшее завоевание.

Никто, кроме мамы, не знал о его вине. Поэтому он запер ее, заявив, что она сумасшедшая, – чтобы скрыть то, что он сделал.

И он даже не позволил ей увидеться с собственной матерью – бабушкой Вайолет. Что сталось с Элинор? Вайолет предположила, что она умерла, иначе как бы отец оказался владельцем коттеджа? Но где тогда их вещи – вещи Элинор и Лиззи? Если бы не содержимое бюро, можно было бы подумать, что их вовсе не существовало.

В памяти всплыло последнее предложение маминого письма:

Сохрани наше наследие.

Что она имела в виду под «наследием»?

Смахивая слезы, она перебрала оставшуюся кипу бумаг во втором ящике, поднимая клубы пыли. На самом дне лежала толстая книга, топорно переплетенная в потертую от времени телячью кожу. Сердце заколотилось. Пергамент был изношен, буквы едва читались. Пришлось прищуриться, чтобы прочитать написанное: почерк был тесный и кривой, чернила поблекли. Вайолет поднесла свечу ближе, чтобы лучше видеть. Она различила имя… Альта: та прародительница, которую упомянула в своем письме мама.

Вайолет провела пальцами по первой строке.

Десять дней они держали меня там. Десять дней, и лишь вонь собственного тела составляла мне компанию…

36 Кейт

Когда зазвонил телефон, Кейт сидела в спальне на полу.

Она делала мобиль для малышки с помощью богатства, собранного во время прогулок по окрестностям. Дубовый лист янтарного цвета, блестящая спиралька раковины, которую покинула улитка. То самое черное в белую крапинку воронье перо, которое она нашла в кружке на подоконнике в тот день, когда приехала сюда. Все эти вещи она нанизывает на рыболовную леску, прикрепленную к рамке из связанных зеленой лентой веток.

Телефон лежит на кухне, а она сидела так долго, что ноги затекли. Она ковыляет по коридору. Добравшись до телефона, она видит пропущенный вызов, но тут же раздается новый звонок, телефон громко вибрирует на деревянной поверхности.

– Привет, мам, – берет трубку Кейт.

– Дорогая. Как ты?

– Хорошо – как раз заканчиваю мобиль, помнишь, рассказывала тебе в прошлый раз.

– Это прекрасно! Как процесс, движется? У тебя есть все необходимое?

В коттедже, куда ни кинь, всюду вещи для новорожденных: кухонный стол не видно под грудой детских распашонок и мягких, как паутинка, муслиновых пеленок. Эмили подарила ей колыбель и автокресло: ее племянница отдала эти вещи для Кейт.

– Думаю, да. Кроме коляски.

Кейт вздыхает. Она прошерстила весь интернет, но даже самые простые модели стоили за сотню фунтов. И подержанную она тоже не смогла найти поблизости: даже племянница Эмили не смогла помочь – она продала свою несколько лет назад.

Возможно, придется купить слинг и подвешивать малышку спереди. Может быть, Кейт даже сошьет его. По крайней мере, тогда она хотя бы сможет брать малышку с собой на прогулки. Показать ей ручей, который сейчас покрылся блестящей коркой льда. Укутанные снегом деревья.

– Знаешь, я тут подумала, – говорит мама. – Может быть, я могла бы тебе ее купить. В качестве раннего рождественского подарка.

– Мам. Ты не должна этого делать. Ты и так столько потратила на перелеты…

Мама приедет к ней через две недели, чтобы быть рядом во время родов. Они увидятся впервые за много лет.

– Но я хочу. Пожалуйста, не отговаривай.

– Я не хочу доставлять тебе столько хлопот.

– Ну, может быть, я просто переведу тебе деньги? А ты сама выберешь?

– Ты уверена?

– Определенно.

– Спасибо, мам.

– Я люблю тебя, Кейт.

Кейт смаргивает набежавшие слезы. Когда они говорили это друг другу в последний раз? Наверное, когда Кейт была еще подростком. И это была вина Кейт: она ни разу не ответила матери. Ей было невыносимо слышать эту фразу – слова о любви, которую она не заслужила. Но сейчас эти слова тут как тут, и губы сами собой произносят:

– Я тоже люблю тебя, мам.