Непокорные

– Господи, – сказал Грэм. Он смотрел на ее ночнушку, на черное пятно, расцветшее между ног. Вайолет хотелось убежать от него и спрятаться, как прячется смертельно раненное животное. Грэм что-то говорил, но она не понимала ни слова. Она видела, что его губы шевелятся, и знала, что при этом формируются какие-то звуки, но они будто проплывали мимо, прежде чем она успевала ухватить их, будто пушинки от одуванчика.

Грэм вошел внутрь.

– Бога ради, Вайолет, – сказал он. – Сядь.

Он взял со стола свечу и в ее мерцающем свете с мрачным видом направился в спальню.

– Не ходи, – слабо сказала Вайолет, но уже было поздно.

– Господи Иисусе, – повторил он.

Раздался шорох, и Грэм показался снова, держа перед собой ком окровавленных простыней. У него был такой бледный и виноватый вид, будто он несет что-то мертвое. Вайолет вспомнила, что он несет что-то мертвое.

– Я не хочу на это смотреть, – сказала она.

– Мы должны закопать это, – сказал Грэм. Он немного постоял, глядя на нее. – Я нашел твою записку, – продолжил он. – Я был в твоей комнате, искал свой учебник по биологии. Записка торчала из той книги сказок, которую ты так любила.

– Братья Гримм, – тихо сказала Вайолет.

Грэм кивнул.

– Затем Отец сказал мне, что вы с Фредериком помолвлены. Но после того, как я прочитал про… прочитал записку, я знал, что ты не хочешь выходить за него замуж. Я хотел навестить тебя в Уиндермире – в санатории, – удостовериться, что ты в порядке. Но вчера вечером Отец в своем кабинете разговаривал по телефону, и я услышал… он говорил о тебе с доктором Рэдклиффом. И он… продиктовал ему этот адрес, поэтому сегодня я сказал Отцу, что пойду прогуляюсь… а сам пришел сюда.

Рассказывая все это, Грэм оглядывал тусклую комнату с низким потолком.

– Бог весть что за место, – сказал он.

Вайолет ничего не ответила, но в животе зашевелился ужас. Отец разговаривал с доктором Рэдклиффом… дал ему этот адрес… она понимала, что это нехорошо, но не могла сообразить, почему это так плохо. Ее мозг был студенистым, как слизняк, точно так же, как тогда в лесу с Фредериком, после выпитого бренди. Перед тем, как он…

– Вайолет, что случилось с ребенком? – спросил Грэм тихо. – Ты что-то сделала? Что-то, чтобы ребенок вышел?

– Вызов регул, – сказала Вайолет.

– Вайолет, ты меня слышишь? Ты должна рассказать мне, если ты что-то сделала. Доктор Рэдклифф сегодня приедет сюда. Они встречаются здесь с Отцом. Они могут приехать в любую минуту. Если ты что-то сделала… расскажи мне. Нам нужно избавиться от улик. Это преступление, Вайолет. Они могут упечь тебя до конца жизни.

Ужас в животе зашевелился снова.

– Цветки пижмы, – сказала она. – Перед применением настаивать в воде пять дней…

– Ясно, – сказал Грэм.

Бросив комок из простыней на пол, он вернулся в спальню. Дверь распахнулась, и оглушительно ревущий ветер разворошил комок; мелькнула бледная плоть. Вайолет охватил жуткий страх, что спора оживет и снова проскользнет к ней внутрь. Она не могла этого вынести. Она отвернулась к стене.

Грэм вернулся, держа в руках банку, в которой она готовила настойку пижмы. Вайолет чувствовала ее густой приторный запах. Он вынес банку и простыни в сад. Вайолет слышала первый шелест дождя по крыше, смотрела, как он просачивается через дыру в потолке. Ей хотелось выйти и постоять в саду под этим дождем, чтобы смыть с себя все это, но у нее не было сил двигаться. Ее голова свесилась на грудь. Темнота обступила ее.

Когда Грэм вернулся, волосы у него были мокрыми, а одежда забрызгана грязью.

– Я похоронил это, – сказал он. – Ребенка.

Он говорил, не глядя на нее, счищая грязь со своих рук.

– Спасибо, – сказала она, хотя было бы лучше, если бы он не добавил слово «ребенок». Грэм кивнул.

Он принес кастрюлю с водой, ветошь и чистую ночнушку из чемодана в спальне.

– Я оставлю тебя, чтобы ты вымылась, – сказал он, выходя из комнаты. – Позови меня, когда смоешь с себя эту грязь.

Я похоронил ребенка.

Вайолет подумала, а смоет ли она с себя эту грязь хоть когда-нибудь?

Шатаясь, она поднялась на ноги и сняла запятнанную ночнушку. Кровь так прилипла к ногам, что ей казалось, она сдирает ее вместе с кожей. Ее зрение затуманилось, и она оперлась на спинку стула. Она вытирала тряпкой бедра и смотрела, как кровь водянистой струйкой стекает по ногам, пачкая пол. Ей показалось, что сквозь ветер, завывающий в деревьях, она услышала ворону. А затем шум двигателя. Машина.

– Вайолет, – окликнул ее Грэм. – Быстрее. Одевайся. Они здесь.

47 Кейт

Кейт сидит на чердаке уже несколько часов.

Порой бывало так тихо, что Кейт начинала надеяться, что Саймон сдался, перестал ее ждать и ушел. Но вдруг: зловеще медленные шаги вниз по коридору. Конечно, он не сдастся. Он никогда не позволит ей уйти. Никогда не позволит им уйти.

Это худшие моменты – когда страх отступает, только чтобы снова стиснуть ей сердце холодным кулаком. Но пока Кейт перелистывает истончившиеся страницы рукописи Альты, пока она читает эту историю, которая случилась несколько веков назад, но которая так близка ей, – внутри нее разгорается гнев.