Непокорные

Разбитый и усталый, как с перепоя, он пробудился в холодном поту. Его наручные часы показывали два пополудни. Мерные звуки городской жизни проникали сюда на третий этаж: цоканье лошадиных копыт, возгласы возниц, фырчанье проезжающего автомобиля и скрежет наждачного круга по лезвию ножа. Он нашел себя лежащим в собственной супружеской кровати и яркие воспоминания о любимой жене и о ее нежных объятиях нахлынули на него.

«Ничего, скоро я буду с ней,» дал он слово себе. «Вот только улажу счеты с большевиками.» В спальне царил полумрак. Свет пасмурного дня едва пробивался через задвинутые гардины, нo он разглядел Григория, спящего на ковре. Его голова покоилась на подушке и сапоги стояли рядом. Осторожно ступая, Фридрих вышел в коридор. Ему очень хотелось есть и он отправился на кухню.

Квартира была запущена и представляла собой бедлам и ноев ковчег, вместе взятые. Она хранила в себе следы обитания множества одиноких мужчин, месяцами лишенных благотворного влияния женщин. Мебель была сдвинута и перевернута, потеряв свое предназначение; на люстре в гостиной висела простыня; ковры испачканы уличной грязью и табачным пеплом; пепельницы, расставленные на полу, были набиты окурками; никогда не проветривыемые комнаты были полны сизого дыма; но не все было так плохо — чемоданы, саквояжи, узлы и баулы, рассунутые по углам, соседствовали с аккуратно сложенными стопками прокламаций и газет.

В данный момент в квартире присутствовали только два заговорщика — не считая наших героев — остальные бродили по городу, готовя большевикам реванш за свержение Временного правительства. Они были сегодня дежурными по кухне и пытались пожарить картофель на глубокой чугунной сковороде. Масло шипело и брызгалось, картофельные ломтики подгорали и прилипали ко дну и конфорки на газовой плите были заляпаны жиром.

«Накормить двадцать голодных бойцов это не шутка,» Фридрих со смехом похлопал по спине одного из бедолаг, майора Свистунова. «На всех хватит?»

Тот грустно смахнул пот со своего выпуклого, с залысинами лба.

«Только заморить червячка. Да и лука нет,» ответил другой, высокий и тонкий, которого звали лейтенант Пахомов.

Все они были без кителей. Нижние рубашки были заправлены в галифе. Сапоги они снимали только на ночь, а с револьверами не расставались никогда.

«Посмотрите, что я принес,» Фридрих вытащил из — под стола свои кули и предъявил их содержимое.

«Федя, ты герой!» ахнули оба. «Тут нам запас на неделю. Где достал?»

И Фридрих рассказал им о событиях прошлой ночи. Больше всего слушателей поразило появление егерей.

«Кто такие?» они переглянулись. «Почему не знаем?» Оба недоуменно разводили руками. «Но без их вмешательства эта шваль никогда бы Зимний не взяла. Ведь вы отбивали налеты красных четыре раза,» веско молвил лейтенант Пахомов, высыпая на тарелки аппетитно пахнущую жареную продукцию.

«Жертвы оказались напрасны и усилия бесплодны. Министры были арестованы и отправлены в Петропавловку,» подытожил майор Свистунов, стоя возле плиты в клубах пара. Новая порция сырой картошки громко шипела в кипящем масле. «У меня аппетит волчий, господа,» Григорий вошел в кухню. Как и у всех тогда в Петрограде, вид у него был помятый и несвежий. Фридрих представил его. После обмена дежурными любезностями типа — в каком полку служили и я прекрасно наслышан о ваших почтенных родственниках — Григорий показал газету, которую он подобрал в гостиной.

«Граждане! Вас подло и преступно обманули! Захват власти произведен одними большевиками,» громко прочитал он. «Они злоупотребили именем Петроградского Совета Рабочих и Солдатских Депутатов, потому что большевики скрывали свой план от других социалистических партий, входящих в Совет. Захват власти произведен за три недели до Учредительного Собрания, за один день до открытия всероссийского съезда Советов.» «Это наша листовка,» Свистунов перебил его. «Мы расклеиваем их по городу и раздаем в местах скопления людей,» oн наклонил голову, глубоко глядя в глаза собеседников. «Одними уговорами не обойдешься. Надо выступать.»

«Я так не думаю. Большевики не продержатся больше недели, максимум две,» с уверенностью сказал Пахомов. Его простодушно — доверчивое лицо искрилось радостным убеждением. «Они себя безнадежно скомпрометировали в глазах мировой общественности. Нам следует выжидать и сохранять силы.» Мизинцем левой руки он немного почесал свое ухо. «Ну что же мы стоим?» наконец осенило его. ««Действительно, милости просим, господа. Прошу к столу, если вам по зубам моя стряпня,» на лице Свистунова сложилось подобие улыбки и он сделал приглашающий жест рукой. Они уселись за стол и принялись за еду. Когда первый голод был утолен, Свистунов отвалился на спинку стула.