Непокорный алжирец

— Предположим, далеко не всё. Но что касается дома, то его пока не трогают. Надо думать, тут не обошлось без участия Шарля — вероятно, он не теряет надежды вернуться сюда.

Доктор Решид посмотрел на Ферхата. «В таком случае Халеда следовало бы поместить здесь», — подумал он. Словно угадав его мысль, капитан пояснил:

— Если мы перенесём сюда полковника, они сравняют этот дом с землёй.

«Откуда они узнают об этом?» — хотел было спросить доктор, но, посчитав вопрос неуместным, промолчал.

Распустив за собой павлиний хвост пыли, возле дома остановилась военная машина. Ферхат сказал:

— Если не устали, са'аб доктор, можно наведаться в военный городок.

Доктор посмотрел на часы.

— Охотно! До пяти я в вашем распоряжении.

2

Автомобиль был трофейным, довольно заезженным. Он дребезжал и лязгал всеми своими частями. Вдобавок и дорога пошла сплошными ухабами. Несмотря на все старания шофёра — молодого парня с чёрными щегольскими усиками, трясло и подбрасывало отчаянно.

Вдруг капитан тронул шофёра за плечо.

— Омар-ага, садись, подвезём, — сказал он, дождавшись, когда машина догнала маленького старичка, медленно бредущего по обочине.

После секундного колебания старик уселся рядом с шофером. Показались развалины, занимавшие довольно обширную площадь.

— Расскажи-ка, Омар-ага, са'абу доктору, что тут произошло, — попросил старика капитан Ферхат.

Омар-ага горестно покачал головой, оглядывая руины.

— Разве расскажешь обо всём, сынок? — он повернулся к доктору, сделал широкое движение сухой оплетённой синими венами рукой. — Вот тут был гараж, там конюшни, дальше коровник размещался и загон для овец; на месте вот этих развалин стояли большие амбары. Всё село тут на Ришелье работало. Кто за животными смотрел, кто в поле и в саду, кто — на винодельческом заводе. Триста семей вместе с детьми с утра до вечера не разгибали спины!.. А в пятьдесят шестом году французы сюда привели войско. В амбарах солдат поселили, в большом доме офицеры стали жить, завод превратили в оружейный склад. Люди Халеда не раз пытались перейти горы и в конце прошлого года заняли наконец ущелье. Мы всем селом помогали им, кто как мог. Бои большой был, сынок, с рассвета до самого полудня; французы и с самолётов людей сбрасывали, а всё равно пришлось им бежать. Но и мы недолго радовались: на следующее утро прилетела туча самолётов и сравняла наше село с землёй. Вот что злодей делает — на бедных и немощных зло срывает!.. Люди, не зная где голову преклонить, спрятались здесь, на следующий день — опять самолёты. Никто, сынок, в живых не остался…

Старый мастер сглотнул тугой комок в горле, отёр ладонью слезящиеся глаза. Видно, воспоминания давались ему с трудом. Он перевёл дыхание, с горечью и гневом сказал:

— Вот что здесь произошло, сынок… Что французы наделали! Если даже четвертовать каждого из них — и то аллах не осудит!

— У Омар-ага большая семья была, — вполголоса пояснил капитан Ферхат. — В живых после бомбёжки остались только он да внук.

Доктор с жалостью смотрел на морщинистое лицо старика. Он понимал его озлобление против французов. И всё-таки — четвертовать каждого? Не всё же французы виноваты. Доктор вспомнил слова Бенджамена: «народ не виновен…» Но как объяснить это старому несчастному человеку, потерявшему всех близких? Разве не французы принесли сюда разрушение и смерть? Возможно, французский лётчик, уничтоживший семью Омара, единственный сын такого же бедняги старика. Но какое дело до этого Омару? Может ли он не проклинать этого лётчика и не желать ему гибели?

Следующая остановка была по просьбе Омара. Машина затормозила у порога его бывшего дома. Собственно, где находился порог, где стена, где двор, никто не мог бы определить, кроме самого старика: большой участок земли был сплошь завален камнями и комьями глины, ни кирпича, ни осколка мрамора. Да, это было убогое жилище бедняка… Доктор зябко передёрнул плечами. И вдруг воочию представил себе, какой здесь творился ад, как в ужасе и отчаянии метались люди, как женщины старались спрятать детей и как умирали дети. Тяжёлый хмель ярости ударил ему в голову. «Бандиты!» — мысленно выругался он.

Вдруг из-за колючей стены кактусов послышался раскатистый смех. Доктор, нахмурившись, оглянулся: кто смеет здесь веселиться?.. Смех перешёл в пение. Кто-то пел грубым хриплым голосом, выкрикивая непонятные слова. Потом из-за кактусов, покачиваясь, показался человек. Увидев перед собой незнакомых людей, он остановился и умолк. Доктор рассматривал его с интересом.

Человек был молод, его симпатичное худое лицо заросло бородой, чёрные волосы падали на плечи, ноги были босы. Изодранный в клочья чёрный халат открывал волосатую грудь до самого живота. На толстой верёвке у пояса болталась масса разнообразных вещей — ложка, кружка, измятая солдатская фляга, кусок ржавой водопроводной трубы, какие-то тряпочки.

Постояв с минуту, незнакомец приветливо помахал рукой.

— Бонжур, мсье!.. — крикнул он. — Бонжур! — И, захохотав, пошёл своей дорогой.

Глядя ему вслед, Омар пробормотал: