Неполная перезагрузка

— Почему же жил? Я пока еще продолжаю жить. И потом, опубликуем мы две или три статьи и что? Обычное копание в никому не интересном старье. Все уже состоялось. Вряд ли вызовет интерес, кто на самом деле двести лет тому назад изобрел давно измененный до неузнаваемости прибор, а за рубежом информация обо мне вообще ничего не изменит. Ведь для них меня никогда не было, по их мнению, они всегда действовали независимо. И в некоторой части случаев это действительно было именно так. Имело место повторное изобретение.

— Вот, вы же сами понимаете всю бессмысленность ваших притязаний. Прошло слишком много времени. Исправить ничего уже нельзя. Можно попытаться лишь переписать историю. Причем, мало кого интересующую, историю развития техники. И вы правы, даже это можно сделать только локально, что лично вам практически ничего не даст. Ну, и зачем все это вам? А вы все же наивный человек. Неужели не понимаете, что факт вашего существования является большим секретом? И в обозримом будущем никто не позволит обнародовать о вас информацию, уж извините, иначе, как о покойнике.

— Выходит, вы фактически признаете, что вам нечего мне предложить. Но тогда вы мне совершенно неинтересны. И я очень хотел бы, чтобы меня оставили в покое.

— Изобрети вы двигатель, ракету или даже колесо никто бы на вас даже внимания никогда не обратил, но вас угораздило изобрести средство вечной молодости, от получения которой никогда никто не откажется. Поэтому вас не оставят в покое до тех пор пока вы не передадите свое изобретение. Если вы не захотите этого сделать добровольно, то вас все равно заставят отдать все, но только силой со всеми, присущими этой неприятной процедуре, последствиями. Лично мне ваш отказ тоже ничего хорошего не принесет. Из меня, скорее всего, сделают козла отпущения. И если вас беспокоит вопрос авторства, то я ни при каких обстоятельствах уже не смогу выдать себя за автора вашего изобретения. Более того, я думаю, что у этого изобретения автора не будет очень долго. Но я могу предложить вам за ваше изобретение очень хорошие деньги.

— Что значит хорошие деньги? — с еле заметной усмешкой спросил Александр.

— Ну, слава Богу, кажется, начинаем договариваться. Я уполномочен выплатить вам за ваше изобретение десять миллионов, — воодушевился, не заметившей усмешки Александра, Исаак Абрамович.

— Всего-то, — придал почти оскорбленное выражение своему лицу Александр.

— Ну, хорошо, одиннадцать.

— Это просто несерьезно, — рассержено произнес Александр с лукавыми искорками в глазах. Но Баскилович не заметил появления этих лукавых огоньков, и уже поглощенный процессом торга, выдавил из себя:

— Двадцать!

— Нет, это уже становится просто смешным. Исаак Абрамович, ну подумайте сами вы пришли покупать товар многомиллиардной стоимости, а торговаться начинаете с миллионов. Этак мы с вами и за год торговаться не закончим.

— Неужели вы хотите миллиард? — с округлившимися от изумления глазами толи прохрипел, толи прошептал Баскилович.

— Нет, не хочу, — с жалостью посмотрел на Баскиловича Александр, как обычно смотрят на умственно неполноценных.

— Да, что вы, Александр Михайлович мне голову морочите. Скажите мне прямо, наконец, свою цену. Чтобы мы могли дальше обсуждать детали сделки, — в раздражении сказал Баскилович, усаживаясь на край кровати с грудой одежды. От долгого стояния у него жутко ломило поясницу, и тряслись ноги.

— Раз вы настаиваете, хорошо давайте посчитаем, во что должно обойтись покупателям мое изобретение.

— Давайте!

— Исаак Абрамович, вы сказали, что мое изобретение особенное, а из этого следует, что и цена за него тоже должна быть особенной. Исаак Абрамович, вы согласны с этим утверждением?

— Ну, допустим, согласен, — проговорил, непонимающий к чему клонит Александр, Баскилович.

— Так, теперь посмотрим, а что же делает мое изобретение особенным? А делает его особенным, то обстоятельство, что если покупатель откажется покупать мое изобретение, то он просто умрет в положенное ему время и потеряет вообще все. И времени у него на ожидание совершения повторного изобретения практически уже нет. Ведь, так?

— Можно сказать и так, — нехотя признал Баскилович.

— Тогда у нас выходит, что справедливой ценой за мое изобретение должно быть все, то есть я предлагаю все обменять на все.

— Не понимаю, что значит все?

— А, по-моему, все просто, Исаак Абрамович. Все значит все. Человек, желающий пройти процедуру омоложения, должен будет отдать за это мне все, абсолютно все. То есть передать мне не только все свое имущество и денежные средства, но и должности, звания, награды, права включая все свои полномочия, право контроля имущества и прочих активов непосредственно ему не принадлежащих, а также различных организаций и структур и тому подобное. Ведь все это в могилу с собой не унесешь. Так или иначе, но оставшиеся жить люди после его смерти все это растащат. Потеря всего практически неизбежна. Таким образом, если подумать, то моя цена не так уж и высока. Я предлагаю отдать мне лишь то, чего покупатель и так лишится.