Неполная перезагрузка

— Александр Михайлович, вы можете и сами войти в сильный коллектив ученых нашего института. Работая в коллективе можно добиться гораздо большего. Ведь, как известно, время одиночек в науке прошло уже очень давно, еще даже до вашего рождения, — сделал неожиданное предложение Баскилович, понимая, что в коллективе его института вряд ли может прижиться такой человек, как Игнатов.

— И кому известна эта глупость? Возьмите любое настоящее открытие или изобретение, и как следует, встряхните, и вы увидите, как с них свалятся все ваши коллективы, и останется всего один человек, который высказал основополагающую идею. Ведь эту самую основополагающую идею невозможно высказать хором. А то, что время одиночек в науке прошло, придумали бездари и тупицы, чтобы им легче было присваивать чужие идеи, — снова усмехнулся Александр.

— Как, вы действительно считаете, что развитие и разработка идеи совсем не важны? Ведь бывают такие идеи, разработка которых для одного человека в принципе невозможна, — с наигранным удивлением в голосе спросил Баскилович.

— Конечно, нет. Хотя в этом смысле ваш коллектив важен точно так же, как и добросовестная уборщица, без которой весь коллектив рискует погибнуть под кучей мусора и собственного говна.

— Я, конечно, понимаю, что у Александра Михайловича время не ограничено, и он может себе позволить философствовать тут вечно, но мы себе такого, к сожалению, позволить не можем, так как рискуем просто скончаться за этими разговорами от старости, — вмешался в диалог Баскиловича и Александра Смирнов. — Надеюсь, вы настоящий гражданин и патриот своей страны? И не откажете в укреплении оборонной мощи нашего государства.

— А какое отношение к оборонной мощи может иметь мое изобретение? — искренне удивился Александр.

— Самое непосредственное. При помощи вашего изобретения мы продлим жизнь руководителям нашего государства, руководителям крупных предприятий, работающих на нужды армии, наиболее боеспособным и преданным офицерам и солдатам, а также лояльным инженерам и рабочим — оружейникам, — воодушевленно заговорил Смирнов. — Разве все это не создаст преимущества в военной сфере по сравнению с другими странами? Вы только представьте себе главнокомандующего или солдата, имеющего опыт военной службы в сто — двести лет.

— Какой кошмар. Вы только представьте себе жизнь в обществе с вечным президентом да, и надо полагать, с такими же вечными остальными начальниками в окружении подавляющего количества преданных им подчиненных? Меня же нормальные люди просто проклянут, — неподдельно ужаснулся Александр, чудовищной, по его мнению, идее Смирнова.

— Ужасно это или нет, но вы обязаны передать свое изобретение государству, — настаивал Смирнов.

— Почему это я обязан? Я, что врач? Клятву давал лечить людей и продлевать им жизнь?

— А я это вам говору вовсе не как врачу. Александр Михайлович, вы же офицер запаса. Хоть в армии и не служили, но во время обучения на военной кафедре института все же присягу приняли. Так, что как минимум вы обязаны защищать жизни своих командиров и участвовать в повышении обороноспособности страны.

— Той страны, которой я давал присягу уже не существует и очень давно. Вообще странно, что вы про нее вспомнили. Видимо действительно сильно вас подперло.

— Ну и что, что нет. Наше государство является законным правопреемником, — не унимался Смирнов.

— Вообще-то все это не имеет значение, так как никаких обязательств у меня нет ни перед государством, ни теперь вообще перед кем либо из ныне живущих.

— Александр Михайлович, как же такое может быть? Мы же только что установили, что присяга была, а значит, есть и обязательства.

— Геннадий Викторович, конечно, может. Когда у человека возникает обязательство? Только тогда, когда он его принимает добровольно или добровольно совершает некие действия, которые приводят к возникновению обязательств. Так вот, когда я принимал вашу присягу, у меня никто не спросил, а хочу ли я, ее вообще принимать? Более того, отказ от ее приема означал бы фактически отказ от службы в армии, за что полагалось бы меня посадить в тюрьму. Так, что принял я ее под принуждением, а значит, как любят говорить юристы, она ничтожна.

— Мы можем обратиться к юристам, и они объяснят вам, Александр Михайлович, что вы заблуждаетесь насчет ничтожности вашей присяги, — уже вопреки своим желаниям начал злиться Смирнов.

— Не сомневаюсь. Ведь это же ваши и вашего государства юристы, — усмехнулся Александр. — И потом объективно обосновать свою точку зрения по этому вопросу ни ваши юристы, ни я не сможем. А тогда почему я должен соглашаться с их точкой зрения?

— Значит, вы не любите свою страну и не поддерживаете законно установленную власть? — с почти ужасом и удивлением спросил Смирнов.

— Разумеется. Ведь я же не извращенец мазохист, чтобы любить плетку и человека, ею орудующего, и получать удовольствие от подобных процедур.

— Если вам так все здесь не нравиться, тогда взяли бы и выехали в другую страну.