Непонятное искусство. От Моне до Бэнкси

Бойс спокойно сидел на стуле в углу галереи Альфреда Шмелы в Дюссельдорфе; его голова была залита медом и щедро осыпана золотыми листьями. В руках он держал мертвого зайца и смотрел на него в упор. Потом встал и прошелся по залу, разглядывая картины на стене. Время от времени Бойс поднимал мертвого зайца повыше, чтобы показать ему картину, и что-то шептал ему на ухо. Иногда умолкал и снова садился, при этом совершенно не замечая собравшихся вокруг. Так продолжалось три часа.

Зрители стояли как завороженные. Бойс позже пояснил, как захватил их воображение: «Это, должно быть, оттого, что все… признают проблему объяснения смысла вещей, особенно если это касается искусства и творчества». Может быть. Я бы подумал, что публика просто недоумевала и веселилась. Бойс любил животных и считал, что даже у мертвых зверьков «интуиции больше, чем у некоторых людей с их упрямой рациональностью». Объясняя мертвому зайцу картины, Бойс, по его словам, «передавал ощущение тайны мира». Перформанс Бойса – я имею в виду все его работы в этом жанре – не сводился к его акциям и идеям, он охватывал и ответную реакцию аудитории. «Интервенции» Бойса вызывали у зрителей неловкость, ведь они принуждали переходить из привычной индифферентности в состояние обостренного восприятия и самоосмысления. Можно сказать, что его искусство перформанса было совместным предприятием.

Эту концепцию поддержала и другая представительница флюксуса, Йоко Оно (род. 1933), одной из своих первых работ в жанре перформанса. «Отрежь кусок» (1964) – тревожная и мощная акция, которая демонстрирует (с неутешительными последствиями), как публика может стать неотъемлемым элементом искусства. «Отрежь кусок» начинается с того, что Оно сидит в одиночестве, безучастная и молчаливая, на полу сцены, поджав под себя ноги. На ней простое черное платье. В двух шагах от нее ножницы. Как только зрители расселись, их пригласили подходить по одному, брать в руки ножницы и отрезать по кусочку от платья Оно. Первая реакция публики была робкой и осторожной. Но постепенно люди все увереннее и смелее подходили и кромсали платье художницы.

Если сегодня вы посмотрите в Интернете запись этого события, то станете свидетелями ужасающего зрелища, атмосферой напоминающего сексуальное насилие. Оно обнажает истинную природу человека и отношений, правду о насильниках и жертвах, о садизме и мазохизме. Такого поразительного эффекта не в силах добиться ни одна картина или скульптура. Это не театр – здесь нет вымышленной истории с предопределенным финалом, как нет и расписанных ролей участников действа. Но, как и в любом произведении искусства перформанса, в нем есть сюжет: разговор художника со зрителями, поведение которых непредсказуемо, как и то, во что все это выльется. Если искусство призвано пробудить наши чувства, бросить нам вызов, помочь нам понять себя, по-новому взглянуть на себя и на мир, то «Отрежь кусок» Оно можно считать шедевром.

Концептуальное искусство

«Порой мне хочется поменьше концептуализма и побольше локализации»

Художники-концептуалисты, которые, как правило, не работают перед аудиторией, тем не менее тоже используют перформанс и собственное тело как средство выражения. Такие мастера, как Брюс Науман (род. 1941), сделали карьеру, документируя свои акции, а затем демонстрируя публике фотографии и видеоролики. Такой подход к концептуальному искусству Науман принял для себя вскоре после того, как в 1966 году получил дипломом магистра искусств – именно тогда он задумался, чем бы ему заняться, какое искусство создавать.

Позже Науман вспоминал этот момент: «Если я художник и я в мастерской, то все, что я там делаю, это искусство». Но почему, задался он вопросом, искусством должен быть продукт, а не действие? И Науман стал всерьез заниматься самим процессом создания произведения – действием не менее ценным, чем конечный результат. Плодом его усилий стала фотографическая работа «Не сумев воспарить в мастерской» (1966): художник запечатлел свою неудачную попытку левитации между двух стульев. Фотография представляет Наумана в двух состояниях: когда он лежит на стульях – голова на одном, ноги на другом – и когда сидит ссутулившись на полу уже после приземления. Так он задокументировал тщетные попытки совершить невозможное: это его жизнь, а может, и жизнь каждого из нас. Перед нами абсурдистское произведение, в котором за перевернутыми стульями и ушибленной задницей художника сквозит наглая ухмылка Марселя Дюшана.