Непонятные

Ахун явился к главному визирю. Взволнованный чем-то, тот метался по приемной взад-вперед, словно пес на цепи; ахун пристроился сзади и, как щенок, неотступно следовал за ним. Главный визирь резко остановился, и ахун чуть не сшиб его с ног. Он выдержал испытующий взгляд главного визиря, который как бы говорит: «Ты, ахун, для меня пока неразгаданный ребус, но погоди, я доберусь до тебя, разгадаю…»

— А вы, я вижу, пользуетесь услугами того же брадобрея, что и я, — произнес главный визирь.

— Есть два человека, которые являются образцами для всех остальных смертных! Первый из них — хан, второй — вы! — Уста ахуна источали мед…

— Какое у вас дело? Изложите мне! — поинтересовался.

Ахун заколебался: «Стоит ли рассказывать ему? Вдруг не поверит? Нужно, чтобы поверил… А что, если эта лиса пожелает — еще того хуже — присвоить мой «сон» себе? Меня же побоку!.. Но… но если «сон» не сбудется, тогда пострадает этот чванливый болван! Доверие к нему уменьшится, ко мне — возрастет! Не исключено, что я поднимусь вверх еще на одну ступеньку… Если же все подтвердится, главный визирь не забудет моей услуги и вознаградит меня».

— Говорите же! Мое время дорого!

— Досточтимый главный визирь! Мудрецы недаром изрекли: когда умирает лошадь, остается подкова, когда гибнет богатырь, остается слава. Если отдам богу душу я, ничтожный ваш слуга, то не знаю, что останется: мой несовершенный разум бессилен найти правильный ответ… Поэтому я хочу просить у вас совета.

— Справедливо говорите, ахун. Каждый смертный — зерно, брошенное в этот мир богом. Вы имеете в виду, что зерно должно прорасти и дать всходы?

— Да буду я жертвой вашего светлого ума! — Турецкий ахун схватил полу халата главного визиря и поднес ее ко лбу. — О достопочтенный главный визирь! Я хочу открыть вам нечто такое, во что и поверить трудно. Если бы я сам… если бы я раньше услышал от кого-нибудь, что простой смертный обладает волшебной силой, я бы ни за что не поверил! — Ахун смиренно сложил руки на груди. — Но ваш покорный слуга стал в это верить, да, да, верить! Потому что последнее время мои сны сбываются! И потому я почел долгом предупредить вас…

— Какой же сон вы увидели?

— На северо-западе взметнулся огненный вихрь и полетел прямо на священную Хиву!

— Какое же толкование вы склонны этому дать?

— Это предвещает нам угрозу со стороны русских. У главного визиря уже побывал ханский лазутчик из

Оренбурга с донесением, что русские готовятся напасть на Хиву. Однако он посчитал донесение недостоверным и даже не стал извещать о нем хана. Сон ахуна подтверждал сообщение лазутчика.

— Устрою вам встречу с великим ханом.

— Буду счастлив лицезреть его! Я поведаю ему свой сон, ведь беду необходимо предотвратить… Есть у меня также подозрение, что русские заслали к нам своих лазутчиков! Чтобы они все выведали, а потом провели войска русского царя самыми безопасными дорогами. И Грушин, который выдает себя за ученого, из этих лазутчиков…

Главный визирь что-то прикинул про себя, помедлил, потом сказал:

— Я проведу вас к хану. Вы все в точности изложите ему, как и мне. Если хан примет ваши слова благо склонно, а сон ваш окажется пророческим, вас на градят!

Ахун склонился до полу, опять схватил кончик халата главного визиря и несколько раз поцеловал его.

В приемной хана уже находились четверо посетителей. Судя по одежде, трое из них — казахи. Это были послы Кенесары-хана. Четвертый — каракалпак Аскар-бий, невысокий, с черной бородкой, — походил на ястреба среди беркутов, на воробья среди ястребов: он провожал послов до Хивы от самого своего аула… В приемной важно прохаживался человек с длинным, загнутым, как серп, носом и резко выпирающим острым подбородком. Это был младший военачальник при хивинском дворе Махмуднияз. Аскар-бий и Махмуднияз проводили послов к маленьким коврикам, которые были расстелены поблизости от ханского ложа. Места остальных ханских советников были чуть поодаль.

— До моих ушей доходило, — произнес ахун, обменявшись приветствиями с послами, — что казахи, некогда верные сыны ислама, продались русским, изменили своей вере и обычаям! Какое счастье, что я лице-зрею подлинных мусульман. Значит, на вас возводили напраслину!

Послы Кенесары-хана поклонились человеку, поведшему речи открытые и смелые. Главный визирь представил им турецкого ахуна, а сам справился у Махмуднияза, как приняли гостей, нет ли у них еще каких пожеланий.

— Мы довольны, очень довольны, — вместо Махмуднияза ответил один из казахов. — Если же мы получим содействие священной Хивы, наш хан Кенесары будет преисполнен благодарности.

— Мы с вами — тюрки, — решительно подал голос ахун. — И то, что вы склонили головы перед иноверцами-русскими, приняв их за луну, не делает вам чести!

— Вы изрекли великую истину! — ответствовал старший из послов. — Мы, казахи, — степняки, народ доверчивый и бесхитростный, потому оплошали однажды, приняв русских за луну.

Два стража отворили двери внутренних покоев и объявили, что приближается его величество хан. Все, кто был в приемной, тотчас же поднялись с мест и, приложив руки к груди, словно окаменели.