Непорочная пустота. Соскальзывая в небытие

Несколько туманных минут Мистер Солнышко потирал голову и, моргая, разглядывал небо, деревья, близкие склоны и далекие заснеженные вершины. Сквозь деревья ему был виден амбар, а может, и коттедж тоже. До него понемногу доходило: он проснулся в самой жопе мира.

Он кое-как уперся рукой в землю, попытался принять стоячее положение и трижды повалился на сочную весеннюю траву, прежде чем сообразил, что встать ему мешают кабельные стяжки на лодыжках.

Томас бросил ему бутылку с водой. Мистера Солнышко, должно быть, изрядно мучила жажда. После каждого глотка он начинал говорить чуть более внятно — но это не означало, что ему есть что сказать.

По-настоящему его звали Деррик. Деррик Ярдли. Псевдонимом «Мистер Солнышко» он подписывал свои рецензии — в этом явно подразумевалась ирония. Ребята вроде него просто-таки источают иронию. Иронию и усмешечки.

— Во-первых, тебе никто не поверит, — сказал ему Томас. — Никто. Во-вторых, утихни. Слова «какого хуя?» очень быстро наскучивают, если повторять их бесконечно.

Деррик наконец-то сосредоточился на нас, но было очевидно, что он до сих пор не узнал того, кто с ним разговаривал, не говоря уже обо мне. Судя по всему, Томас был знаком ему только в образе, в котором тот появлялся на сцене и на промофотографиях, — образе, который Томас Люндваль называл Вурдалаком. Сейчас же, в камуфляжных штанах и черной футболке, он больше походил на очень сурового охотника. А еще Томас был гладко выбрит — он избавился от бороды, потому что в ней проступила ранняя седина, и ему не хотелось тратить время и умственные силы на то, чтобы ее красить.

— В третьих, — продолжал Томас, — обычно я плевать хотел на рассуждения о том, что в мире есть два каких-то там типа людей. Но в этот раз я сделаю исключение. В мире действительно есть два типа людей. Есть те, чью пропажу заметят. И есть ты.

— Где я? — прохрипел Деррик Ярдли.

Когда ты в этом не разбираешься, один горный хребет неотличим от другого. Он мог понять лишь, что Каскадные горы в Орегоне непохожи на центральный Чикаго. Многие мили отделяли его от таблетки, которая изначально его вырубила; от клубной соблазнительницы, оказавшейся вовсе не той, за кого он ее принял.

— Назовем это место адом, который ты сотворил для себя сам, — ответил Томас.

Не знаю, о чем я думал, когда на это подписывался. Так уж влияют на людей группы вроде «Балрога», парни вроде Томаса. Проведешь с ними достаточно времени в дороге — и безумие начинает казаться здравомыслием. Я занимался организационными вопросами и логистикой, следил за тем, чтобы люди и оборудование попадали из точки A в точки от Б до Я вовремя и в целости и сохранности. Под конец североамериканского турне на пятьдесят четыре концерта даже жертва похищения перестает казаться чем-то необычным. Это всего лишь розыгрыш. Этот парень — всего лишь дополнительный груз, для которого нужен подходящий фургон.

— Простите за плохую рецензию, — попытался выкрутиться Деррик, но, судя по лицу, даже сам он понимал, как пусты эти слова.

— На меня и раньше писали плохие рецензии, — сказал Томас. — Разве я похож на человека, который позволит плохой рецензии испортить ему день?

На сцене он выглядел обгоревшим чудовищем. Но даже без концертного прикида, без облезлой старой кожи, без боевой раскраски, точнее, корпспейнта, без крови — он все равно представлял собой угрожающее зрелище. Он был высоким и долговязым; его внушительный костяной каркас покрывали бугрящиеся мышцы. Его глаза и лицо умели излучать тепло — когда он был в настроении. Сейчас он явно был не в настроении.

— Но вот то, что пишешь ты, — это ведь нельзя назвать рецензиями, правда? Ты же никогда не рассуждаешь о том, что заложено в музыку. Ты лишь реагируешь на ее существование.

Томас вытащил из кармана парочку сложенных вчетверо страниц — распечатку текста из онлайн-журнала, для которого писал Деррик Ярдли, посвященного поп-культуре сайта под названием «Магистраль». Он бросил их на колени Деррика.

— Давай, — сказал он. — Прочитай это. Вслух.

Мы подождали, пока он развернет страницы, а потом лицо Деррика приобрело цвет творожного сыра. Он наконец-то понял.

— Слушайте. Это просто… это не…

— Давай. — На этот раз Томас пихнул Деррика под ребра носком ботинка. — Читай с выражением.

— Да перестаньте, это же шутка такая.

— Тогда заставь меня смеяться.

Ярдли начал ерзать, осознав, что мы здесь совершенно одни.

— Я не слишком хороший артист.

— Я, говорят, тоже, но меня это никогда не останавливало. — Томас отвесил ему пинок посильнее, и Деррик с визгом отполз.

«Ну же, просто прочитай эту хрень», — мысленно сказал я ему, и он, издав пару дрожащих вздохов, разгладил страницы и начал: