Непорочная пустота. Соскальзывая в небытие

Если абстрагироваться от сухого делового стиля, читалось как чья-то дикая фантазия. Без фотографий она бы не поверила: серия рейдов в удаленный морской порт Массачусетса, и в результате захвачено более двухсот жителей, во внешности которых просматривались черты людей, рыб и амфибий. Жители близлежащих городов знали об особенностях соседей из Инсмута по меньшей мере на протяжении двух поколений: «безнравственный рассадник инбридинга и цирковых уродцев» — таков был глумливый комментарий в газете городка Ипсвич тех лет, — но даже в те времена Инсмут старался предъявить миру самых приличных на вид жителей. В большинстве случаев это означало, что люди не достигали средних лет… по крайней мере, это касалось семей, которые проживали в городе несколько десятков лет, а не тех, кто приехал позже.

С возрастом изменения затрагивали их так сильно, что они переставали быть похожими на самих себя в детстве и юности и после определенного момента виделись только с себе подобными, прячась от остальных в лабиринтах ветхих зданий, складов и известняковых пещер, прошивающих местность.

На одной из страниц отчета были собраны фото предположительно одного человека — Джайлза Шапли, попавшего в заключение в 1928 году, в возрасте восемнадцати лет. На первом фото это был красивый парень, и, хотя причин улыбаться у него не было, можно легко представить на лице кривую бунтарскую ухмылку. К двадцати пяти годам он заметно постарел, волосы поредели и истончились, и после семи лет заключения черты его приобрели угрюмость. К тридцати он стал лысым, как лампочка, а череп начал вытягиваться. К тридцати пяти его челюсть раздалась вширь, из-за чего шея почти исчезла, и это придавало мужчине вид весьма твердолобого субъекта, что в сочетании с ничего не выражающим взглядом, по мнению Керри, пугало только больше.

Когда ему исполнилось шестьдесят — незадолго до первой высадки астронавтов на Луну, — в облике Джайлза Шапли, чем бы или кем бы он ни был, ничто не напоминало ни о его прежней личности, ни о видовой принадлежности. Однако и на этом трансформация не закончилась.

Он начал походить на своих друзей, соседей, родственников. Ко времени рейдов эпохи сухого закона большинство из них оставалось такими же, некоторые — на протяжении десятилетий. Они старели, но не дряхлели и, хотя их можно было убить, сами по себе они не умирали.

Однако могли зачахнуть. В первые годы, когда инсмутских узников содержали на отдаленных карантинных базах Новой Англии, стало очевидно, что они плохо переносят обычные для заключенных условия: камеры с решетками, яркий свет, прогулочные дворики, сухость… У некоторых на коже появилось нечто вроде грибка — пятна сухой белой корки. Опасения относительно того, что «грибок» может перекинуться с узников на тюремщиков и в полностью человеческом организме оказаться более заразным, не оправдались.

В итоге постановили: им нужна не столько стандартная тюрьма, сколько заповедник. И то, что они его получили, казалось Керри странно обнадеживающим. А вот чего в отчете не было, по всей видимости, потому что ей не положено об этом знать, — почему.

Неприятно признавать, но иллюзий Керри не питала: самым разумным было бы ликвидировать этих существ. Никто бы не узнал, и, без сомнения, нашлись бы те, кого бы исполнение подобного приказа не покоробило. Это было военное время, и если война что-то и доказывала, так это то, как легко люди теряют человеческий облик, даже если они выглядят так же, как вы. Шел 1942 год, и точно то же самое происходило в огромных масштабах по всей Европе. У жителей Инсмута почти не нашлось бы защитников. Один взгляд на них вызывал омерзение, заставлял сомневаться во всех знаниях о мире, о возможном и невозможном. Большинство людей, едва посмотрев на этих существ, согласилось бы, что им лучше умереть. Они оскорбляли само существование, всю систему привычных убеждений.

И все же они жили. Они пережили тех, кто устроил облаву, первых тюремщиков и большинство из тех, кто охранял их впоследствии. Они пережили всех, кто на протяжении поколений берег их секрет… но ради чего?

Возможно, им сохранили жизнь из гуманных побуждений, но Керри сомневалась, что гуманизм был решающим фактором. Парадоксально, но причиной мог быть страх. Пусть они поймали свыше двух сотен инсмутских чудиков, но сбежало-то куда больше; по мнению многих, сначала на пристань, а оттуда в океан. Уничтожить этих заключенных из-за их ненормальности — все равно что выбросить ценнейший ресурс, которым они могут стать в случае, если человечество столкнется с этими существами повторно, при неблагоприятных обстоятельствах.

Эсковедо обещал ей полный доступ. Что она будет знать столько же, сколько и он. Однако, когда отчет и какао подошли к концу, ощущения, что теперь она на равных с полковником, не было, более того, она сомневалась, что он сам знает хотя бы половину.

В самом деле: много ли должен знать человек, чтобы занимать «высокую» должность начальника тюрьмы?