Непорочная пустота. Соскальзывая в небытие

К тому времени, как он снова бросился в атаку, у Таннера уже было по топору в каждой руке. Не та пара, которой Аттила убил Шона, а другие, большие, с лезвиями-полумесяцами и устрашающими шипами на обухе, узкими и острыми, точно клювы воронов. Боевые инстинкты Аттилы не изменяли ему даже в напряженной ситуации: сражайся с противником, а не отбирай у него оружие. Аттила пытался уронить его, схватить его за руки — что угодно, лишь бы нейтрализовать замах и дистанцию удара. Он вцепился в плечи Таннера и явно удивился, когда его руки соскользнули. Даже Таннер не сразу понял почему и почти не ощутил, как под рубашкой отслоился от мышц лоскут кожи.

Аттила увернулся от удара, пригнулся и обеими руками обхватил его за талию. Он сумел прижать к боку левую руку Таннера, пока та была опущена, но упустил правую. Он снова выпрямился, и подошвы Таннера мгновенно очутились в трех футах от пола. Один бросок — и для него все будет кончено. Таннер обрушил свободный топор вниз, мимо плеча и позвоночника Аттилы, и вогнал шип ему в почку.

Аттила задохнулся и уронил его; топор остался торчать у него в спине, потому что Таннер, падая, выпустил его из руки. Повалившись на пол, он размахнулся вторым топором и погрузил его глубоко в лодыжку Аттилы. Пока тот оседал на колени, Таннер кое-как поднялся и плашмя ударил его лезвием по голове.

А потом вернул Аттиле удар, полученный в тот вечер. Перехватил топор под головку и саданул его рукоятью по челюсти так, что Аттила опрокинулся на спину, а потом на бок из-за засевшего в спине топора.

Судя по всему, в ближайшее время он подниматься не собирался.

Таннер пошатнулся; комната закружилась вокруг него, остановилась, и он подумал, что скорее всего никогда уже не сможет твердо стоять на ногах. Да и оставалось того «никогда», похоже, совсем немного. Кровь сочилась из стольких мест на его теле, что он с тем же успехом мог бы ею потеть. У него не получалось полноценно, глубоко вдохнуть, и он чувствовал такую слабость, что не мог вспомнить, каково это вообще — быть сильным.

Последние пять минут были вечностью.

Дафна? Все еще здесь, все еще стоит, одетая в кардиган, который ей не впору. Она смотрела на Таннера так, словно впервые увидела по-настоящему, и это разорвало ей сердце пополам. Его собственное сердце екнуло, когда он не увидел Дезмонда, но Дафна уловила его испуг и указала на пол перед диваном, где корчился, хватаясь за дряблое горло, старик. Он еще и обоссался.

Хорошо. Что бы она с ним ни сделала — хорошо.

— С ними еще женщина, — сказал он.

— Уже нет.

Дафна подбежала к Таннеру прежде, чем он упал, и подвела к креслу. Она обнимала его так, словно больше всего на свете хотела прижать к себе, но понимала, что это плохая идея. Таннер улыбнулся, отчего у него немедленно лопнула нижняя губа, но он был не в силах сдержаться. Руки Дафны были нежными, глаза — мокрыми, и не было в мире в это мгновение ничего сильнее, чем ее сердце. Она сохранила в себе все те давние черты, которые Таннер помнил, за которые всегда держался и которые едва не забыл, потому что так давно их не видел. Но они существовали. Он никогда не терял веру в то, что они существовали.

— Дурья ты башка. — Дафна поцеловала его в лоб мягкими губами, и они окрасились алым. — Кажется, времени осталось мало.

У него? Это было очевидно. Но Дафна, похоже, мыслила масштабнее. Здесь все мыслили масштабнее.

— Для чего?

— Для всего. — Она показала ему чей-то телефон.

Как только Таннер осознал, на что смотрит, он понял, о чем она говорит. Она говорила о невообразимом. Они придут и покончат с этой бесполезной ебаной планеткой и создадут из ее праха что-то настоящее.

Вот только… они этого не сделали. Они потерпели поражение.

Он услышал стон и шорох, потом стук дерева о дерево. Аттила поднялся на локте и тянулся за спину, пытаясь ухватить рукоять топора.

— Лучше пусть торчит, где торчит, — сказал Таннер. — Он у тебя в почке. Я знаю, что тебе неприятно, но пока что это затычка. Выдерни ее — и никто из нас не сможет остановить кровь.

Судя по звуку, смеяться Аттиле было больно.

— С чего такая забота, старший братец?

— Последнее таинство. Не хочу, чтобы ты умер без причастия.

Таннер подковылял к нему, опираясь на второй топор как на импровизированную, чересчур короткую трость. Но у него все же получилось. Ему казалось важным сделать это без помощи Дафны, да и вообще он предпочел бы, чтобы она держалась в стороне. Если она думала, что скрывает, как больно ей видеть Аттилу в таком состоянии, — она ошибалась. Ее лицо никогда не было той маской, которой оно ей казалось.

Таннер выудил из нагрудного кармана три бесформенных и пожеванных куска плоти — те, что сумел достать из своего ведра. В первое мгновение они напоминали синюю фланель, потом стали похожи на его руку — рябая кожа, забрызганная кровью.