Непорочное зачатие. Сборник рассказов

– И ведь это здорово, не правда ли?

Жена обернулась от плиты.

Грудь в запАхе платья выглядела обильной.

Наверняка Сергей тоже ее любил.

У Ирины грудь размером не отличалась, хоть и оставалась более упругой.

Впрочем, она была моложе моей жены почти на десять лет, разница возрастов определяла разницу бюстов.

На варочной панели запищал таймер.

Выключив его, жена поправила крышку на кастрюле, набрала в чайник свежей воды, приготовила две чашки с заваркой, присела за стол.

– Все готово, пусть настоится пятнадцать минут. Пока заварю чай.

– Завари.

– Могу позволить тебе рюмку водки под суп. Суббота есть суббота.

– Это будет прекрасно. Мы с тобой в самом деле любим друг друга.

Сказав последние слова, я опять подумал об Ирине.

И о нашем обмене, именующемся «свопом». Изначально это английское слово означало комбинацию двух противоположных сделок, снижающую уровень рисков.

В комбинации супругов, именуемой «обменом женами», риски тоже были минимальными, поскольку каждая из четырех сторон знала все о трех оставшихся.

Единственной неточностью оставалось то, что на самом-то деле обмен шел мужьями, жены оставались по местам. Так мы решили сразу, поскольку нормальной женщине было проще заниматься ненормальными делами на своей территории. К тому же моя жена три раза в день меняла трусики, ее переселение на неделю требовало прицепа с вещами, а мы с Сергеем обходились несколькими рубашками.

– Представляю, что было бы, если бы нас сейчас слышали.

Жена засмеялась, искоса взглянув на закрытую дверь.

– Мы совмещаем супружескую любовь с супружеской изменой.

– Причем узаконенную взаимной договоренностью сторон.

– В этой стране с ее крестьянским менталитетом нас бы не понял никто.

Ругать нашу великую родину жена могла бесконечно.

– Я с тобой согласен. В СССР секса не было, в России тоже скоро не станет. Только тут крестьяне ни при чем, все глубже. Сама общественная «мораль» основана на лжи.

Она кивнула, я принялся распространять мысль.

– Христианские установки – это же полный бред! Единственно приятное дело именуется «грехом».

– Именно так. Государству нужны рабы, но порнуха под запретом. Дети должны появляться путем непорочного зачатия.

– На самом деле если бы масса соотечественников думала иначе, то не дала бы воли христианам. Но даже умные люди только врали, врали и врут.

Щелкнул чайник.

Жена встала, чтобы заварить нам чай.

– Это же надо представить! Самый великий поэт до самой смерти пёр все, что движется и не движется все из лунного серебра, а писал про «я другому отдана и буду век ему верна». И вся русская масса до сих пор восторгается девицей, этой чугунная статуэткой без половых признаков.

– Согласен с тобой. Из всех животных моногамны только птицы. Так что с них взять: у них мозги с наперсток.

– А после этого поэта… Моральный кодекс строителя коммунизма, по которому жили еще наши мамы и папы. За развод выгоняли с работы и вселяли мысль, будто секс нужен мужчине, а женщина только терпит. Ты можешь себе представить – я, когда училась в школе, тоже так думала.

– А когда учился я…

Я вздохнул.

– Это было в то же время, но не хочется вспоминать.

Наш разговор, начавшись луковым супом, повел в неожиданные дебри.

– Ты знаешь, я ведь в свое время всерьез считала, что член сосут только проститутки!

– А что касается проституток…

Говорить про падших женщин было легко, хотя я никогда не имел с ними дел.

– Русская классика вечно обмусоливала тему. И нечастные они и унижаемые, и деваться им некуда. Но на самом деле чем дольше живу, тем больше мне кажется, что в проститутки идут те женщины, которые просто любят трахаться.

– Именно так.

– А которая трахаться не любит, становится учительницей.

Такой грех за мной имелся: педагогинь средней школы я не считал не только за женщин, но и за людей; каждое родительское собрание сына укрепляло во мне это мнение.

– А я, представь себе, член сосать всегда любила и люблю до сих пор.

– Я знаю.

Мне представилось, как жена реализует свое увлечение на этой кухне, но не со мной. Впрочем, представлял я такие варианты давно и, при всей опасности показаться циником, не видел в воображаемом из ряда вон выходящего. Чувство мужчины-собственника во мне было минимальным – равно как молчали собственнические чувства женщины в жене.

Видимо, то же было у Колмановичей.

– Я уж не говорю об анальном сексе. Во внешнем сознании социума это удел проституток, которых выгнали из публичного дома за разврат.

– А ты что… С Сергеем…

Я никогда не расспрашивал жену о деталях своп-каникул, но сам такой вариант никогда не пробовал, останавливаемый брезгливостью даже с теми партнершами, которые просили.

– Нет конечно. Я вообще никогда им не занималась. Ну то есть один раз пробовала – в школе, в восьмом классе, когда уже хотелось, но еще была повернута на девственности. Попе стало больно, чуть не умерла. Это не для меня, однозначно.

– Ну ладно тогда.

Я почему-то ощутил облегчение.

– Но вообще все течет и изменяется… Школьницей я страшно любила вкус спермы.

– Правда? Ты мне не говорила.