Непоследние времена

– Нынешний прокурор просто от природы вял. А прежний работал день и ночь, только не на тех, на кого надо. Приезжает, например, ночью московский или тверской ОМОН с рейдом, местная милиция перегораживает дорогу и звонит прокурору. Тот дает команду: «Пока не приеду, не пускать». Прокурор приезжает, дает санкцию, но, пока его ждут, цыгане, естественно, успевают к рейду подготовиться. Иногда, правда, удавалось кого-то замести и даже довести до суда, но суд – это самый надежный рубеж обороны наркоторговца. Все местные судьи – это бывшие секретарши и машинистки, которые работали в суде или прокуратуре, параллельно заочно учились и потом получили должность. Теперь эти барышни имеют неограниченный иммунитет и смешную по сравнению с теми взятками, которые им предлагают, зарплату. И вот вам, пожалуйста, результат. 23 марта 2000 года задерживаем Марьяну Орел с 250 граммами героина. Суд освобождает ее из зала суда по амнистии в честь 55-летия Победы. Другой случай – на проверочной закупке задерживаем троих цыган Нетковских. Суд двоим изменяет меру пресечения на подписку о невыезде – они, естественно, моментально исчезают, третьего, правда, все-таки посадили. Прошлой осенью взяли наркокурьера Голубович с полукилограммом героина. Суд решает, что она имела намерение добровольно сдать товар, и полностью ее оправдывает. Областной суд, правда, назначил повторное заседание. Кое-кто тут уже открыто заявляет, что если ее оправдают, то ей не жить. Кто – не скажу, вдруг и правда убьют, зачем мешать? Или вот последний случай. 23 мая этого года задерживаем барона Романа Башидзе и его жену Ванду Понадубову. С 79 таблетками экстази – остальное она успела утопить в унитазе. Обоих выпускают под подписку. Понимаете, мы, работники спецслужб, все про всех знаем, а сделать ничего не можем. Нам приходится проводить операции совместно с милицией: своих сил недостаточно. А милиция нас регулярно продает. Если честно, то иногда просто хочется подпалить здание на улице Володарского и сделать так, чтобы никто оттуда не выбежал.

Отец Андрей, настоятель городского храма:

– Три года назад наркоточки стали появляться в непосредственной близости от храма, причем торговали уже не только цыгане, но и русские. Я сам видел, как туда целыми компаниями заходили дети по дороге из школы. Тогда я пришел к начальнику УВД и сказал: «Или вы прикрываете там торговлю, или люди эти дома подожгут!» Уже через месяц торговля по этим адресам прекратилась.

– А если бы торговля не прекратилась, вы бы благословили погром?

– А если бы в городе появилась огневая точка, из которой каждый день пулемет лупит по людям, что я должен был бы сделать? Хорошо, что Господь не попустил. Эта маленькая победа вселила в нас уверенность, мы поняли, что оружие, которое использует против нас наркомания, – это наше собственное равнодушие. Мы написали письмо на один из центральных телеканалов, приехали журналисты, сделали репортаж, после которого генпрокурор прислал сюда своего заместителя Николая Макарова. Началась серьезная чистка – рейды из Твери и Москвы, один за другим. Знаете, где прятались цыгане во время рейдов? На кладбище, возле могил предков, крестами прикрывались. На полгода в городе вообще перестали торговать наркотой. Но потом все вернулось на круги своя. Только цены стали выше.

Артем, 20 лет, гепатит, ВИЧ-инфекция:

(Братья Артем и Никита – наркоманы с 90-го года, последний год мама думает, что они завязали.)

– В двенадцать лет – это так, игра. Боишься еще, руки прячешь. В пятнадцать я уже ничего не боялся. Пошел на кухню, взял ложку, замутил, зашел в туалет, вмазался – ты нормальный человек. А начинал я с травы в восемь лет. Это здесь в порядке вещей. Идешь в школу – стакан травы в кармане, иначе ты просто лох. У меня вся эта комната была мешками с травой уставлена. А воровали мы ее у одного мужика – он у себя под балконом выращивал. Он и бегал за нами, и стрелял…

– Цыган?

– Почему цыган? Русский. Тут уже все траву растят – во дворах, в огородах. Когда мне было тринадцать, цыгане стали мульку толкать, эфедрин. Это типа винта. Мы брали из дома по нескольку банок варенья и в табор – тогда они еще не избалованы были, за любую дрянь дозу продавали. Все в ход шло. Мать? А чё она может нам сделать? Ничё. Тут ребята есть знаешь какие? Дадут тебе ключ и скажут, где у матери деньги лежат. А сами в это время с ней в магазин пойдут. Возвращаются: «Ой, мама, нас обокрали!» (Артем смеется.) Года два прошло – и уже все стабильно сидели на маке. Это как героин – кайф один и тот же, только когда вмазываешься, тебя несколько секунд крючит, а героин – он сразу входит. Ну а когда мне уже семнадцать стукнуло, пошел героин, героин, героин. У меня знаешь сколько друзей умерло от героина? Штук пятнадцать – это точно. В день по семьсот рублей уходило. Повезла меня матушка в психушку, в Калязинский район. Там деревня такая стоит – в одну сторону 25 километров нет ничего и в другую.