Непосредственный человек

– Ты не погибнешь в этом перелете, Рассел. Ты был куда ближе к смерти сегодня утром, еще до пробуждения.

– Знаете, как я этого боюсь, и все равно заставляете?

– Вот именно.

Он пожал плечами, как бы говоря, что его это не удивляет.

– Ну, до свидания тогда.

Руки мы пожали друг другу так, словно могли никогда больше не встретиться.

– Мег сказала мне, что давно с вами флиртовала.

– Это правда.

– Сказала, вы хотели ее трахнуть. Она, мол, видела.

– Вот как.

– Сказала, вам до смерти этого хотелось.

– Не до смерти.

Он кивнул.

– И это вроде как задевало ее чувства. Я рассказал ей про вашего отца, чтобы она лучше поняла вас.

– Чтобы не принимала мое упрямство за добродетель?

– О! В таком смысле я никогда об этом не думал.

– Удачи в Атланте, – пожелал я ему совершенно искренне. Я желал ему удачи – упорно, отчаянно, по-детски. Почти что молился.

Когда Рассел скрылся в самолете и стюардесса подняла трап и задраила дверь, я тут же пожалел о принятом решении. Рассел – хорошая компания, а мне бы понадобился такой товарищ на обратном пути.

Глава 33

В полдень я припарковался перед домом моей матери. Она и мистер Перти сидели в выезжавшем задом грузовике мистера Перти. То есть я упустил момент, ко-гда мать забиралась в грузовик, – зрелище, которое, я уверен, могло бы меня подбодрить.

– Привет, мистер Перти! – сказал я, обращаясь к тому из них, кто находился ближе ко мне и, на мой взгляд, больше обрадовался мне, да и в любом случае был склонен к вежливости.

Закаменевшее мамино лицо красноречиво и весьма экономно сообщило сразу несколько известий: что я ее подвел, что она разочарована, она пыталась дозвониться мне и по домашнему, и по рабочему номеру, но всюду нарывалась на ненавистный автоответчик.

– Генри! – невыразительно произнес мистер Перти. Я понимал его положение. Он не вправе обнаружить свою радость в связи с появлением мужчины, который отвлечет на себя мать.

– Генри! – Мама перегнулась со своего места. – Было бы желательно перемолвиться с тобой парой слов.

– Вот же я! – ответил я, поскольку так оно и было.

Но я понимал, что она имеет в виду: не хочет говорить, перегибаясь через мистера Перти, – что и понятно, учитывая, о чем она собирается поговорить. Ждет, пока я подойду с ее стороны кабины.

«Я безумна, – известила нас Пэтси Клайн, – безумна от любви к тебе».

Я обошел грузовик и приблизился к маме.

– Ты имеешь представление, сколько раз я звонила тебе вчера вечером?

– Извини, – сказал я. – И в мыслях не было причинить беспокойство тебе.

Она хмуро уставилась на меня.

– Я вовсе не беспокоилась. Мне требовалась помощь.

А мне бы хотелось спросить ее, помнит ли она спустя столько лет то, что мы оба клялись забыть. Если я сейчас вдруг отрою старые воспоминания, будет вдвойне странно, если окажется, что моя мать не готова или не способна участвовать в этом. Это знание я должен бы разглядеть в ее глазах, но ничего не видел. Зато ее досада и недовольство проступали вполне отчетливо.

– Коробки, не поместившиеся в трейлер, прибыли сегодня на почту. Мы едем за ними.

– Он в доме? – спросил я.

– Кто? – переспросила она. – Ты наконец вспомнил, что у тебя есть отец? Собираешься нанести ему визит?

– Я не думал наносить визит. Заехал на минуту. Может, когда семестр закончится, наступит время и для визитов.

Эти мои слова мама тоже проигнорировала.

– Он еще вчера спрашивал, где ты, – сообщила она. (И это могло даже быть правдой. Или нет.)

– Вот он я, готов удовлетворить его любознательность. Мы-то десять лет задавались вопросом, где он. Или ты забыла?

Наконец мы посмотрели друг другу в глаза – впервые за много лет, – и да, в ее глазах что-то брезжило.

– Я не забыла, – ответила мама. – Я всего лишь простила. Пора это сделать и тебе.

– В который раз мы это обсуждаем, мам? Я тебе говорил: я не держу на него зла.

– Но это не то же самое, что простить, так? – Она одарила меня одним из своих «значительных» взглядов, указывая, что мне следует поразмыслить хорошенько над такой классификацией.

Я вздохнул:

– Чего ты конкретно хочешь от меня?

– В данный момент хочу сложить коробки у тебя в гараже, – сообщила она. – Если не возражаешь.

– Да, конечно, – сказал я, отступая на шаг от грузовика. – Но на твоем месте я бы пока туда не ездил. Дом взяли в осаду журналисты.

Мама медленно прикрыла глаза и так же медленно подняла веки.

– Интересно, как он тебя оценит, – произнесла она.

Я помахал на прощанье мистеру Перти, который включил двигатель.

– Чарлз знает отличное место, где поесть, – крикнул я маме, прежде чем она до отказа подняла окно. – Попробуй там свиной студень.

Внутри, по телевизору, шла программа «Домашний ремонт». Сначала я подумал, что отец уставился на экран, но затем разглядел, что он просто дремлет в мамином кресле для чтения. Спал он агрессивно, будто во сне ему виделся некий ученый спор против его концепций и отец готовился вмиг разделаться с оппонентами.