Непосредственный человек

Лили предложила мне бренди, я отпил, и странная горечь вынудила меня предположить одно из двух: либо кто-то подменил дешевым пойлом то, что я покупал, либо горечь никак не связана с качеством напитка. Вот что я заподозрил: мне дали хлебнуть спиртного, чтобы подготовить к неприятному разговору, а когда бренди используют для такой цели, он отдает горечью лекарства, стоит пациенту угадать истину. Я поставил стакан на зачетную работу первокурсника, проницательное социологическое эссе «Мой район», начинающееся словами: «Мой район уникален тем, что люди здесь очень приветливы», — примерно половина студентов сделали такое же наблюдение, и парадоксальным образом в совокупности их высказывания аннулировали друг друга.

— О чем ты говорила с Тедди? — спросил я.

— Когда? — Хотя вопрос Лили был вполне уместен, мне показалось, что она пытается увильнуть.

— Когда провожала его к машине.

Лили погрустнела.

— О тебе, — сказала она. — Тедди переживает за тебя.

— Не стоит, — буркнул я, не вполне понимая, что именно хочу сказать. На самом деле две мысли причудливо перемешались: «Нет причин переживать за меня» и «Не стоит ему нервы тратить».

— Он считает, ты губишь свою карьеру, отказываясь принимать всерьез эту историю с чистками. Он говорит, даже лучшие друзья готовы уже тебя удушить.

— Ты считаешь, я должен принять эти слухи всерьез?

Она отпила бренди, присмотрелась к мутной жидкости на дне.

— Помнишь Глэдис Кокс?

— Никогда о такой не слышал.

— Ты с ней общался как минимум десять раз.

— А, ты про эту Глэдис Фокс.

— Она работает в администрации ректора. И говорит, на этот раз правительство шутить не станет. Предстоят серьезные сокращения бюджета на высшее образование.

Я промолчал, но Лили спросила:

— Что означает этот твой взгляд?

Разумеется, я не мог ответить на этот вопрос, и не только потому, что нелогично просить мужчину объяснить выражение его лица, которое он сам не видит, — затруднился я выразить странный восторг, который ощутил при мысли, что слух может все-таки оказаться правдой. Мне припомнилось и то возбуждение, которое я подметил на лице Тедди, когда он затронул тему в своей «хонде». Неужто мы, двое мужчин средних лет, так изголодались хоть по чему-то новому?

— Значит, тебя не просили составить список?

— Глупости не спрашивай.

— Обещай, что не станешь его составлять.

— Тебе нужно мое слово?

Она обдумала вопрос. Обдумывала слишком долго, на мой вкус, но когда заговорила, голос ее звучал искренне.

— Нет. Да и Тедди не верит, чтобы ты взялся за список.

— Так он просто хотел узнать, думаешь ли ты, что я на это способен?

Настала ее очередь игнорировать мой вопрос.

— Билли в порядке?

Вроде бы тема сменилась, но в воздухе между нами висела подразумеваемая Лили — а возможно, и мной — взаимосвязь: от одного травмированного знакомого коллеги мы перешли к другому.

— Билли в порядке не бывает, — сказал я. — Наверное, сегодня ему не хуже обычного. Нервничает. Для него потерять работу — катастрофа.

— А для кого иначе?

Мне предложили глотнуть еще бренди, и я не стал отказываться. Вкус уже не такой горький, так что я отважился произнести:

— Джули что-то расстроена.

— Я знаю, — кивнула жена.

— Знаешь?

Она пожала плечами:

— Ты же не забыл, как туго нам приходилось, когда мы все время были на грани банкротства?

По правде говоря, забыл. То есть про бедность нашу помню, а вот чтобы так туго приходилось…

— Она очень жестко обращается с Расселом.

— Знаю. Мы тоже друг друга не щадили.

— Когда это?

Лили не сразу ответила.

— Для меня это было ужасно, денег ни на что не хватало. Ты воспринимал это спокойнее. Расстроился только однажды, когда пришлось просить взаймы у твоего отца.

— Когда это было? — повторил я. Неприятное воспоминание шелохнулось, но привязать его к дате не получалось.

— Когда мы переезжали сюда. Аванс за книгу запаздывал. Мы боялись, что не сможем расплатиться с транспортной компанией. Твой отец перевел нам полторы тысячи, чтобы мы смогли вывезти вещи.

Вроде я начал припоминать:

— Но аванс пришел как раз перед нашим отъездом из Индианы. Мы вернули ему чек, не обналичивая.

— И задели его чувства.

— Чьи чувства? — спросил я, Лили не ответила, и я продолжил: — С какой стати это должно было задеть его чувства?

— Ты ясно дал ему понять, что не обратился бы к нему, если бы не был в безвыходном положении.

— Но мы были в безвыходном положении.

— И после этого ты отправил ему чек экспресс-почтой, как будто не мог допустить, чтобы этот клочок бумаги провел ночь в твоем доме. Или как будто, вернув его так быстро, ты мог стереть сам факт, что отец послал тебе деньги.

— Не думаю, чтобы он так это истолковал, — возразил я.

И в самом деле, я так не думал. Но странная вещь: чаще всего мы ссоримся из-за наших отцов. Я упорно предпочитаю отца Лили, она — моего. Вот основной источник неутихающего спора.

— Он слишком поглощен собой, чтобы тратить свои чувства на других. Не веришь мне, спроси мою мать.

— Она звонила, пока тебя не было. Просила заглянуть к ней завтра до ее отъезда.

— Так и сделаю.

— Ты не мне, ты ей это скажи.