Непосредственный человек

Оккам жалобно скулил за дверью спальни, словно его тоже тревожили сны, так что я впустил пса. Никогда бы не осмелился это сделать в присутствии жены. Он присмотрелся, с какого края кровати я лежу, подошел вплотную, положил морду на кровать и многозначительно вздохнул, будто намекая — а я и без того знаю, — что новый день не сулит добра. Чтобы пока не думать об этом, я включил телевизор, утренние новости, и праздно принялся почесывать Оккама за ухом, надеясь, что Лили позвонит снова. Возможно, потому, что звук был отключен, я не сразу понял, что происходит, когда увидел себя, потрясающего пучеглазым Финни. Однако, добавив звук, я пришел в еще большее замешательство. Оккам, обычно не склонный отвлекаться, когда его чешут за ухом, заслышав хозяйский голос, вскинул голову, посмотрел на экран, потом на меня. Так и не дождавшись от меня объяснения, он подошел к телевизору и понюхал его. Замешательство (по крайней мере, мое) усилилось, когда короткий фрагмент (на этот раз меня намного сильнее урезали) закончился, и я сообразил, что это не местные новости, которые включаются, когда отрубается сеть. Нет, это постоянная команда передачи «С добрым утром, Америка» ржет и не может остановиться, пока не переходит к прогнозу погоды.

Когда я вышел из душа, телефон звонил снова. Я уже не ждал с нетерпением звонка, но трубку снял.

— Это Джун, — проинформировала меня жена Тедди.

— Привет, Джун.

— Как ты можешь якшаться с этим человеком? — спросила она.

— С кем? — уточнил я, хотя и знал, что речь идет о Тони Конилье.

— Старый пьяный развратник! — понеслась она, все еще полыхая яростью с прошлого вечера. — Эта забава с устрицами тошнотворна! Уж конечно сисястая репортерша призадумалась, стоило ли связываться.

— Не знаю, право, Джун. Не знаю даже, почему ты звонишь мне.

— Меня Рейчел попросила, — снизошла она. — Я вообще в твоем кабинете сижу. Все линии в приемной заняты. Рейчел, должно быть, к тебе неравнодушна, такую головную боль терпит ради тебя.

— Да кто же звонит? — спросил я вслух, а про себя смаковал приятную возможность: женщина, в которую я полувлюблен, вероятно, полувлюблена в меня.

— Долго перечислять. На нее и админ кампуса наорал, когда она отказалась дать ему твой домашний телефон.

— Скажи, чтоб дала ему номер. Я все равно уже выезжаю.

— Она просила напомнить тебе о встрече с Дикки сегодня после обеда. На твоем месте я бы подготовилась к большому ушату дерьма.

— Скажи Рейчел, мне надо съездить в школу, но потом я появлюсь. И скажи, что я велел ей взять отгул до конца дня.

— Серьезно?

— Абсолютно, — подтвердил я. Зачем же Рейчел страдать из-за меня. — Скажи ей, чтобы шла домой. Скажи, я добьюсь для нее прибавки.

— Я-то передам, но ставки четыре к пяти, что ты сам до конца дня не продержишься.

— Тогда вы все получите прибавку.

На первом этаже я заметил то, что в ночи ускользнуло от моего внимания, — огонек автоответчика мигал. Благодаря, я так понимаю, моему появлению на экране поздним вечером мне оставили двадцать пять сообщений — рекорд побит. Это плохие новости. Хорошие — двадцать из двадцати пяти просто гудки. И одно сообщение от Билли Квигли, который в нетерпении заговорил до сигнала, а потому весь текст сводится к пьяному бормотанию «долбодятел». Голос моей жены — единственный, который я жаждал услышать, — возник довольно поздно, под номером 17, правда, я понятия не имел, который это был час, стоял ли я тогда перед писсуаром в «Шпалах» или в телефоне-автомате, флиртуя с Мег Квигли, или поедал сырых устриц, или сидел у Тони в горячей ванне с обнаженной женщиной, когда Лили позвонила.

Голос Лили звучал сдержанно, как будто она догадывалась о моих безобразиях. Сообщение краткое: номер телефона и название отеля, где она остановилась. Вот почему ее не было у отца, когда я звонил вчера. Я попытался припомнить, с чего я взял, что она поселится у отца. Она мне так сказала? Я сам пришел к такому выводу? Мне как-то казалось, что верно первое, но мой мозг все еще сочился текилой и болел при попытке напрячь память. «Сегодня тебя ждут в моем классе, не забудь», — завершила свое сообщение Лили, перед тем как пожелать доброй ночи, словно каким-то образом предугадала, в каком состоянии я проснусь.