Непостижимая концепция

Марика, изучавшая чужака воровато, но с ненасытным интересом, снова рассмеялась. И вдруг так жарко нахлынуло на Кузнецова желание выложить правду, что хоть всю операцию к чертям посылай.

Но он сдержался. Даже под гнетом необычной атмосферы поселка, к которому рвался, стряхивая повисших на загривке поднебесников. Потому что был профессионалом. Пусть тщеславным, нескромным, лишенным «сверхумений», но профи. А кого попало в Сибирь бы не послали. И потому Артем выдал новую порцию лжи:

– Верно говорят, что мудрых людей обмануть нельзя. – Он весьма правдоподобно вздохнул, признавая поражение. – Видят насквозь. Я не игрок в маджонг, отец. Не серчай, что запутать хотел. По делу я в Тобольске был. А вот уходить от дурных людей действительно пришлось, тут обмана нет.

– И что ж это за люди такие? – Старик прищурился, а примолкшая Марика заломила пальцы.

– «Барсы», – обреченно и как мог искренне пожал плечами Кузнецов. – Борцы за суверенность, будь они неладны. Шпики Новосиба, по границе рассыпанные.

Девушка сдавленно охнула, но дед глянул грозно, призывая держать эмоции в узде. Снял шляпу, положив перед собой, скрюченной пятерней зачесал назад белые волосы.

– И чем же это ты им, Артемка, насолить сумел? – спросил он ласково, но одним только тоном призывая больше не лукавить.

– Слыхали, наверное, – снова вздохнул Артем, – что Сибирь вот-вот «чернуху» новорожденную найдет? Весь мир об этом шепчется, правду знать хочет. Вот и посылают фирмы людей разных, не самых трусливых, чтобы секреты эти у «кротов»… разузнать. А если у посланников не получается, им приходится уходить. Спешно. Через леса.

– Выходит, Артемка, промышленным корпоративным шпионажем на жизнь зарабатываешь, – с улыбкой констатировал Горский, не отводя от Кузнецова черных глаз. – «Кротов» трясешь, прииски систематизируешь?

Тот вздрогнул, будто оса в шею ужалила. Прищурился, позволив покрывалу полуправды соскользнуть с липового образа, приобнажить скрытый под ней титапластовый каркас опасной истины. Подался вперед.

– Не слишком ли, отец, умные слова для дедушки из глубинного поселка в сердце таежном? – спросил аккуратно, без нажима, но «балалайка» его в это время старательно фиксировала мимические реакции собеседника.

– Хех, сынок… – Степан, как ни в чем не бывало, выдохнул дым через ноздри, окутав себя облаком. – Не все мы в Воле родились. Когда-то, равно как и ты, пришлыми были, от страхов и прегрешений старых скрывались. Но ты не переживай, Артем, ничего тебе не угрожает. Давно уже нас проблемы «барсов», Питера и остального мира не трогают. А если к нам с добром, да без злого умысла, то и бояться нечего. Никто твоей тайны не узнает, обещаю.

Правду говорил дед. Чистую правду, кристальную и прозрачную, как вода с гренландских ледников. Артем, лжец до мозга костей, это доподлинно знал. Это же подтверждала специальная аналитическая программа «балалайки». Потому Кузнецов позволил плечам облегченно обмякнуть, кивнул и продолжил беседу, построенную на принципах взаимного доверия.

– А вот скажи, Степан, – попросил он, наблюдая, как стройная Марика убирает со стола грязную посуду. Работает шустро, деликатно, но нет-нет да и взглянет гостю в глаза, отчего по позвоночнику будто горячее молоко льют, – кому благодарность за гостеприимство и встречу нашу вознести? Ни полумесяца, ни креста в домах местных я не заметил. Может, часовня есть или место освященное?

– Так ведь ты уже человеку вознес, сынок. – Степан важно приподнял перед собой подаренный нож. – В нем все божественное скрыто, так считаю. А лишних поклонов и не требуется. Религию тут не жалуют, уж поверь старику. В Воле судьбы так перемолоты, что веры и нет никакой.

– Понимаю, – осторожно парировал Артем, мягко, как матерый хищник, подбираясь к самому главному. – Но я пока в Тобольске жил, слышал, что течение новое окрест объявилось. Враки или нет, понять сложно. Но, может, вы, хозяева дорогие, про Врачующего что слышали?

Взгляд Горского остекленел, стал испуганным. Марика за спиной Кузнецова замерла, не донеся тарелку до корытца, в котором мыла посуду. Сам разведчик собрался, борясь с сытой негой, и еще раз внимательно изучил морщинистое лицо деда.

– Ох, Артемка, – наконец нарушил липкое молчание Степан, качая седой головой. – Слышал я о таком, да только его Врачующим-И-Отнимающим величают. Но тебе в это дело лезть не советую. Мутно там, как в иле болотном. А если и судачат о новом поверии, то шепотом и при свете дня…

– Так если говорят, то?..

– Марика! Чего встала столбом? – не дав Артему договорить, Горский сурово прикрикнул на молодую сестру. – Неси воду давай, миски мой. Или мух разводить собралась?

Кузнецов скрыл накатившее раздражение, но пальцы машинально пробарабанили по столу легкую дробь. Вот, значит, как? Мужчина встал, с подчеркнутой вежливостью кланяясь старику. Марика, вдруг почувствовав его настроение, прикусила нижнюю губу, но поспешно отвернулась, с грохотом вынимая из-под верстака жестяное ведро.