Непостижимая Шанель

Эту армию считали погибшей. Пропавшей без вести при Рейсхоффене… А она была жива, армия, состоявшая из дворян, влюбленных в войну и разукрашенных галунами, армия гордецов и ура-патриотов, едва излечившаяся от ненужной отваги, от заранее обреченных на провал атак, глухая к тактическим новинкам, армия, убежденная в том, что ее предназначение — изумлять. Это была кавалерия, старая, вечная кавалерия, дерзкая и безумная, издевавшаяся над Республикой, которая пыталась навязать ей заботу об орфографии и уважение к образованию — воплотись эти требования в жизнь, военной романтике пришел бы конец. Что за нелепые идеи! Им, кавалеристам, пытались запретить «нападать на противника, полагаясь лишь на личный пыл и скорость лошади»! Что им приказывали? Быть сплоченными. Рассудительными. Кавалеристы считали себя оскорбленными и находили текст устава удручающим.

Такова была армия, стоявшая гарнизоном в Мулене.

Места развлечений были многочисленны. По субботам танцевали в «Китайском кафе», по воскресеньям отплясывали кадриль в «Альказаре».

Не пустовали и кондитерские.

Именно там собирались матери, сестры, невесты или кузины, когда приезжали в Мулен обнять своих воинов.

Что касается портных, то им ужасно не хватало шика, и, хотя среди егерей было несколько провинциалов достаточно наивных, чтобы заказывать у них мундир, среди молодых людей из хороших семей, обладавших рентой и снисходительными отцами, было принято для покупки кепи и фуляра или доломана с семью брандебурами из козлиной шерсти, тремя рядами золотых пуговиц, рукавами, искусно расшитыми галуном, и особенно для приобретения голубой венгерской гусарки, которую носили только кавалеристы, ездить в Париж на площадь «Комеди Франсез» или улицу Ришелье, где находились лучшие поставщики. В противном случае велик был риск выглядеть словно чучело и сойти за деревенщину.

Поэтому гарнизонные портные видели кавалеристов только мимоходом, когда те появлялись, чтобы пришить галун или заменить пуговицу.

Тем не менее для Габриэль все началось именно у одного муленского портного.

Сезон скачек был в самом разгаре, приближалась великая дата — день, полностью отведенный для господ офицеров.

Однажды молодые люди, все усачи и все лейтенанты, больше озабоченные успехами на конном поприще, чем шиком в одежде, заглянули в мастерскую «Современный портной» для последней подгонки формы. Сущая безделица… Вечные истории с леями, не выдерживавшими сумасшедших тренировок, или необходимость вставить в кепи съемные пластины из тростника или китового уса, чтобы оно было более жестким и защищало голову во время стипля… Чепуха, но это надо было сделать.

С озабоченным видом они следили за подгонкой, один в рубашке, другой — держа кепи в руке, как вдруг заметили в соседней комнате двух девушек за шитьем. Словно две Золушки, которых злая фея держала в своей власти. Что может быть удивительнее, чем две королевские дочки, латающие штаны?

Молодые люди были особенно поражены тем, что юные девицы не поднимали глаз от шитья и вели себя так, словно офицеров не было и в помине.

Лейтенанты навели справки.

Им ответили, что молодые особы служат в магазине женского платья «У святой Марии» на Часовой улице и что у портного они работают от случая к случаю, когда во время сезона скачек поступают дополнительные заказы.

Дождавшись конца рабочего дня, молодые люди после пятиминутного разговора пригласили подружек на завтрашние скачки с препятствиями.

Девушки соизволили принять приглашение. Но с какой надменностью! Держали себя словно королевы… Одна стройная, светлокожая, другая темноволосая, пониже ростом, роковая.

Кавалеристы воспылали страстью.

И это было только начало.

Эскорт красавиц составляли юноши разного происхождения. Можно было бы перечислить их всех. Там был младший сын из богатой семьи из Монпелье; был один беарнец, считавшийся хорошей партией, но кончивший свою карьеру в Сомюре берейтором и холостяком: служба в Школе стала для него своеобразным постригом. И как забыть весельчака маркиза, влюбленного в лошадей? В 40-е годы он, поддавшись мрачным временам, прошел через Легион французских добровольцев. Да, можно было бы без труда составить их список: Робер Сабатье д’Эспейран, Шарль де Брой и сколько еще других… Их свидетельства о начале карьеры Габриэль неопровержимы.

Первые свидания состоялись в «Тантасьон», непримечательном местечке, куда ходили лакомиться фруктово-ягодным мороженым. Затем появились и другие места. Например, «Гран кафе», где бывали местные модники. Настоящая игрушка… Недавняя постройка с фасетированными зеркалами, как в «Максиме», с деревянными панелями, украшенными переплетенными лианами, кое-где немного керамики в стиле «Липпа», все такое необычное!

На самом деле «Гран кафе», которому далеко было и до «Максима», и до «Липпа», было непоправимо провинциально. Тем не менее обеим девушкам оно казалось шикарным. Никогда прежде они не видели места более веселого и красивого.

Но новизна, сверкавшая для Габриэль магическим блеском, вызывала у Адриенны угрызения совести. Она всего боялась.