Непостоянные величины

Больше всего нервировали исходящие свыше команды, которые директор по цепочке перекладывал на учителей. Внезапный отчет на пять страниц, поездка на педагогический семинар, кулинарное соревнование среди классов — к этому все привыкли. Однажды Марат Тулпарович сказал, что до конца дня ему требуются пять сочинений на районный конкурс «Я гражданин России», и Роман с Лилией Ринатовной срочно кинулись обзванивать учеников с убедительными речами.

Классным руководителям доставалось больше, чем простым предметникам.

— До понедельника нам предстоит отчитаться об анкетах питания, — передавал Марат Тулпарович новое послание от своего начальства. — В тесте пятьдесят  вопросов — о качестве блюд, об их разнообразии, о ценах. Анкету должен заполнить каждый ученик. Так как за два с половиной дня они не успеют, то обязанность пройти тест лежит на классных руководителях. Итак, задание следующее: открываем сайт…

Когда директор покончил с разъяснением схемы, педагоги возроптали:

— У меня двадцать пять учеников в классе. Получается, я на тысячу двести пятьдесят вопросов в сумме должна ответить?

— У меня Корольков мяса не ест. А в анкете надо выбрать между говядиной, курицей и рыбой.

— Это максимум на три часа работа. Выберет, что угодно, это неважно, — говорил Марат Тулпарович.

В конце апреля Роман перед первым уроком обнаружил, что на четвертый этаж попали через чердак два голубя. Птицы в испуге метались прочь от учеников, которые с гвалтом гонялись за крылатыми безбилетниками. Прикрикнув на школьников, Роман отворил окно. Охваченные паникой голуби не сообразили, что путь наружу свободен, и улетели в дальний конец коридора.

Роман схватил за рукав шустрого Марютина, до того преследовавшего птиц с камерой.

— Зовешь сюда Андрея Константиновича, — приказал Роман.

Андрюха поднялся в фартуке для мастерской и без суеты направил заблудших птиц через окно на улицу.

Всех удивил Гаранкин из 8 «А». В один прекрасный день он принял не менее прекрасное решение, прекратив ходить в школу. Неразговорчивый толстяк изобрел уникальный маршрут. Ранним утром он направлялся в ближайшую «Пятёрочку» за батоном и оставлял в магазинной камере хранения портфель и сменную обувь. Избавившись от ноши, Гаранкин топал до «ИКЕА» и являлся туда аккурат к открытию, чтобы запить бесплатным кофе остатки батона. Чтобы вернуть бродягу дхармы за парту, Энже Ахатовна нагрянула к нему домой и задала трепку Гаранкину-старшему.

Воскресным первомайским вечером Роман пролистал Новый Завет, с улыбкой вспоминая негодование, с каким брался за книгу и делал в ней карандашные пометки. Сам того не замечая, Роман погрузился в Псалтирь, которую до того не стал читать вслед за венчавшим новозаветные тексты «Откровением Иоанна Богослова».

Обнаружилась любопытная закономерность: если подразумевать под Богом не старика на небе, а такую абстрактную категорию, как справедливость, то многое встает на свои места. Наказ возлюбить Бога больше самого себя — требование возлюбить справедливость больше собственных интересов и желаний. Требование отречься от себя и от близких — это не что иное, как необходимое условие праведной жизни, потому что именно ради себя и ради близких люди чаще всего совершают преступления и искажают истину.

Давидовское наставление «Покорись Господу и надейся на Него» таило выкристаллизованный посыл «Живи по-честному и надейся на честность других». Понять легко, а попробуй возвести в жизненное правило, если многократно лгал и был оболган другими. Отсюда и культ страдания в христианстве и в иудаизме: способность верить в справедливость после перенесенных мытарств ценится несравненно выше, чем наивная детская убежденность в том, что мир светлый и добрый.

Роман по-прежнему находил нестыковки в христианском учении и не принимал наполнявшей его страсти, но негодование исчезло. Настала пора осмотреться по сторонам и двигаться дальше.

На четверку

После майских праздников Максим Максимыч крепко повздорил с Маратом Тулпаровичем и, объявив тому бойкот, перестал появляться в школе. По слухам, спор вышел то ли из-за премий учителям, то ли из-за поломанного школьного ноутбука, который англичанин отказался чинить за свои деньги, так как ему давно полагался новый компьютер. Утверждали, будто Максим Максимыч намерен перебраться в гимназию.

Он держал оборону две недели. Ученики, сдававшие экзамены по английскому, занимались у него дома и отмалчивались на вопрос, как дела у мятежного учителя.

А на последнем звонке Максим Максимыч, тихо здороваясь со всеми, присоединился к остальным учителям. Как ни пытался он в неброском сером костюме спрятаться за спинами, высокий рост выдавал англичанина. Смущенный любопытными взглядами, Максим Максимыч постоянно опускал голову. Чувствовалось, что до этого ни одна линейка или концерт не доставляли учителю таких мучений.

Роман осмелился навестить англичанина в его кабинете по завершении торжеств. Максим Максимыч мыл окна с чистящим средством, поминутно цепляясь к какому-нибудь особо живучему пятнышку.