Непотопляемый «Тиликум»

Впрочем, чаще всего я оставался на боте, ложился на палубе, укрывшись брезентом. С берега слышалось кваканье лягушек, стрекотание цикад, зудение комаров, бренчание гитар и прочие многочисленные шумы пестрого тропического мира. Я лежал, глядел на огромные яркие звезды, и сна у меня не было ни в одном глазу. Когда я засыпал, не знаю, но спал крепко, без сновидений и пробуждался только в шесть утра, когда на небе уже сияло солнце, а Мануэль кричал мне с берега:

— Амиго…

Я быстренько выливал на голову ведро воды и бежал к нему в дом. Его старшая дочь Мария ставила передо мной чашку горького горячего кофе и тарелку мучной каши-затирухи. Потом мы с Мануэлем готовили оба бота и ждали наших яхтсменов.

— Завтра мы с доном Педро хотим провести регату вдоль побережья. Продлится она весь день. Собирайте инструменты, пойдете со мной.

— Си, си, сеньор!

Вульф изумленно посмотрел на меня.

— Есть, капитан!

Мы с Мануэлем занялись ботами. На следующее утро мы вышли в море вместе со своими донами. Мария стояла на пирсе и махала платочком. Капитан Вульф старался не упустить ни единого дуновения ветра и замучил меня на шкотах. В бухте дул, как обычно, легкий бриз. Однако, судя по небу, Расмус[35] припас нам еще кое-какие сюрпризы. Над водой стояла сизая дымка, солнце подернулось тусклой вуалью.

— Старт между маяком и барком, — сказал Вульф, — с последним ударом соборного колокола. Сейчас без пяти десять.

Оба бота курсировали взад и вперед перед стартовой линией. Капитан то и дело поглядывал на часы и прикидывал на глазок, не очень ли до нее далеко. Мы с Мануэлем, каждый на своем боте, сидели, скрючившись, возле кофель-планок, готовые по первому сигналу травить, выбирать, а если потребуется, то и раздергивать стаксель и кливершкоты.

— Еще три минуты — выбрать кливер-шкот!

Вульф сам обтянул потуже гика-шкот. Бот накренился и круто к ветру понесся к линии старта. Метрах в девяноста от нас с подветра шел дон Педро. Мы выигрывали ветер, зато он на добрых два десятка метров обгонял нас.

— Еще минута…

Стартовая линия приближалась. Не прийти бы только на нее слишком рано. Нет — с суши донесся первый удар колокола. Треугольник барк — наш бот — маяк стремительно сжимался в одну прямую линию. Шестой удар, седьмой, восьмой. Бот дона Педро уже у самой линии. Делать нечего, приходится ему вставать в левентик и терять ход: иначе — фальстарт. Девятый удар, десятый! В то же мгновение мы оказываемся в створе между «Дорой» и маяком.

— Ноль… старт! — крикнул Вульф на другой бот, успевший уже снова набрать ход. Но теперь дон Педро отставал от нас метров на двадцать.

О спортивных гонках представление у меня было тогда самое расплывчатое, а о регатах я и вовсе не слыхивал. Но стартовая лихорадка охватила меня мгновенно. Сейчас-то я думаю, что самое лучшее было бы, пожалуй, развивать только те виды спорта, где нет ни победителей, ни побежденных. Но это, наверное, всего лишь несбыточные фантазии старика, глубоко противоречащие человеческой сути. Я и сам очень долго грешил против этой столь поздно открывшейся мне истины, если только она вообще истина. Да и сейчас еще стоит другой машине пойти на обгон, как моя правая нога тут же начинает зудеть и глубже вдавливает педаль акселератора.

Стоп, стоп, Ханнес, опять ты перепутал свою пряжу. Мотай ее скорее назад и помни, что ты еще во цвете юных лет (господи, звучит-то как приятно!), в Гуаякильской бухте и водителем автобуса в Виктории (Британская Колумбия) станешь еще не скоро.

Поначалу мы с капитаном Вульфом изо всех сил старались оторваться подальше от бота дона Педро, а дон Педро, друг Вульфа, и Мануэль, мой друг, прилагали все усилия, чтобы доказать нам, что и они тоже не лыком шиты.

И доказали: спустя некоторое время им удалось-таки догнать нас, и вот мы уже потихоньку начали отставать. Краешком глаза я увидел, как, стремясь еще туже обтянуть кливер-шкот, Мануэль даже сел на него. Рассмотреть этот прием как следует я не мог: Вульф не давал мне передышки ни на секунду.

— Потравить кливер-шкот!

— Много, выбирай! Еще чуть! Так, хорошо!

— Откренивай с наветренного борта! Да ложись на него, ложись! Так, еще чуть вперед!

И вот я лежу на палубе возле каюты как живой балласт. Резанет бот носом волну — и меня тотчас обдает облаком мелких брызг. Но солнце на экваторе жгучее, минута — и рубашка опять сухая.

— К повороту оверштаг!

Да, конечно, надо поворачивать. Берег-то вот он — все камушки на пляже можно пересчитать. Того и гляди врежемся. Самое время ворочать.

— Есть, к повороту!

— Поворот!

Вульф перекладывает руль и крепко зажимает румпель коленями.

Бот послушно разворачивается к ветру.

— Проклятье, Фосс, они нас обгоняют!