Неповиновение

– Меня зовут Михаил Миронович Милков, я работаю на четырнадцатой странице, в строке последней. Как вы… – договорить он не успел, Родион Зверев вновь стал кричать на него, грозясь распустить всю четырнадцатую, последнюю страницу газеты, что все они тунеядцы и лишь делают вид, что действительно работают, в отличии от него, главного прочтителя. Вся злоба, накопившаяся в Родионе Звереве за утро, теперь лилась, как из ведра на маленького Михаила Мироновича, однако он не становился от этого меньше, а наоборот, даже немного вырос, смотря на начальника с высоко поднятой головой, так будто бы он был выше него. Осознав, что крики никак не влияют на Михаила Мироновича Родион Зверев уже собрался пнуть его, лишь бы хоть как-то навредить, но был остановлен Марией Митрофановной:

– Что же вы делаете, Родион Родионович? Оставьте, оставьте, не тратьте время, пойдёмте.

– Я запомнил твоё имя. – пригрозил Родион Зверев, уходя и наблюдая за выражением лица Михаила Мироновича, ожидая увидеть ужас, но вместо этого увидя спокойство, будто бы говорившее: «Хоть ты и не дал мне ничего сказать, я вышел победителем в этой перепалке», что ещё пуще взбесило начальника, который стал жаловаться на это Марии Митрофановной, которая тут же принялась его успокаивать. Она же благодарно взглянула на жертву Михаила Мироновича.

На другой день, радостно идя, Михаил Миронович подошёл к своему рабочему месту, однако любезные коллеги, насмехаясь над ним, сообщили, что теперь он работает в другой части здания. Собрав свои немногочисленные вещи, работник вышел. До нового офиса предстоял долгий путь. Михаил Миронович прошёл мимо бесчисленного количества людей, снующих туда-сюда, не знающих, чем себя занять, потому как их работа, выполненная за пятнадцать минут, более не требовала их присутствия и участия, однако и уйти они не могли, так как за прогул могли уволить или понизить до такой планки, что тебя никто больше никогда не увидит. Прошёл и мимо «лестницы» – машины, позволяющей вмиг стать выше, однако она была лишь приманкой, которой пользовались высокие бездельники, сторожащие своих жертв, готовясь пинать и топтать людей, желающих быстро подняться. Для них это было развлечением, и казалось, что, стоя на горах трупов, они действительно становились выше. Как это часто и бывает, вокруг «лестницы» столпилось большое количество людей, все они, стоя полукругом, шумя и в общем-то ничего не делая, смотрели на одиночных бедолаг, которые, не помогая друг другу, пытались зайти в чудесную машину. Однако, ни у кого не получалось, потому как машина изначально не создавалась для того, чтобы помочь, наоборот её предназначением было развлечь высокую публику, довольствующуюся всеми благами большой жизни.

Подойдя к толпе маленьких людей, Михаил Миронович спросил у одного мужика, стоящего позади и скандирующего: «Дави! Дави!»:

– Уважаемый, скажите, зачем вы смотрите это?

– Как это зачем? – разозлился мужик, – им весело, значит должно быть весело и мне.

– Но, позвольте, что в этом весёлого?

Мужик не ответил, лишь махнул рукой, как бы говоря: «своими расспросами ты мешаешь смотреть». Посмотрев некоторое время на бойню и не найдя в этом ничего весёлого, Михаил Миронович пошёл дальше, оставив в голове мысль, что нужно предостеречь людей, идущих на верную смерть. Наконец, он дошёл до двери с нужным номером, однако она была сильно ниже, чем позволял его рост. Михаил Миронович подумал, что кто-то верно ошибся или не так запомнил переданные числа, но, чтобы лишний раз не возвращаться, решил войти. Внутри его уже ждали, тут же сунули в забитые руки ручку и повели к рабочему месту, где были написаны его инициалы. Вручили работу, ту же, что и была, и тут же покинули его. Вздохнув и неестественно согнув шею, Михаил Миронович уселся делать работу.

«Великие дела для маленьких, пустые – для великанов». Нет, не так. Фраза точно звучала иначе. Он почесал затылок, отчего случайно задел потолок, сотрудники вокруг зашипели от поднятого шума, Михаил Миронович извинился и принялся смотреть на злополучную фразу, которая никак не хотела вырисовываться, выходило то «Великие дела для маленьких, кровавые – для великанов», то «Великие дела для маленьких, разрушительные – для великанов». Тяжело вздохнув, из-за чего пришлось снова извиняться за шум, Михаил Миронович отложил ручку. В тот же момент отворилась дверь офиса, зашёл последний работник, место которого пустовало, он восторгался во всё горло, не обращая внимания на «Ш-ш-ш»:

– Как же хороши! Какая страсть! Какой успех! Какое рвение! – повторял он, чуть ли не подпрыгивая на месте, после заметил нового коллегу и, недовольно поморщившись, протянул ему свою маленькую ручку, – Лаврентий Леонидович Лицемеров, будем знакомы, – во весь голос поздоровался он.

– Михаил Миронович Милков, будем.

– Как же хорошо! – продолжал восторгаться он, – ты видел, как они раздавили этих любителей? Сущее удовольствие!

– Я видел, но лишь мимолётно, однако скажите какое в этом удовольствие?