Неповторимое. Том 1

– Это 61-й мотострелковый полк 131-й мотострелковой дивизии, что в Печенге. А полк стоит на 112-м километре по дороге от Мурманска в Печенгу. На магистральной дороге. Буквально в нескольких километрах от полка железнодорожная станция. Вы уже не будете чувствовать себя так оторванными от всего, как это, наверное, было на Рыбачьем.

– Спасибо, товарищ командующий, за заботу. Когда я должен принять 61-й полк?

– Пару дней на сдачу и на сборы, а на третий день утром своим катером доберетесь в Мурманск. Здесь вас встретят и отвезут в Печенгу.

– Задача ясна.

Позвонил генералу Чайке и доложил обстановку. Он минут пять чертыхался, перебирая косточки всем начальникам, а в заключение сказал:

– 61-й полк – это же дыра! Рыбачий – рай по сравнению со 112-м километром.

Вот так я «в порядке поощрения» попал фактически на четвертый полк.

Сборы были недолгими, но мрачными. Начальник штаба полка подполковник Н. Сологуб подготовил акт о передаче с приложениями. Сели вдвоем с заместителем командира полка подполковником Э. Гринбергом, которому передаю полк, и спрашиваю:

– Вопросы есть? – Есть. – Выкладывай.

– Что все это значит – вот эта возня с вами? Вы же могли, наверное, и отказаться. Это же ведь провальный полк!

– Во-первых, меня никто не спрашивал. Командующий объявил, что я назначен, и все. Во-вторых, если бы и спросили, то я не отказался бы. Просто не мог бы это сделать, хотя знал, что 61-й мотострелковый полк очень слабый.

– Там же командир полка фактически сбежал. Разными путями добился, чтобы его взяли в штаб армии. – Не будем об этом. Вопросы по службе есть?

Какие могут быть вопросы у заместителя командира полка, с кем решал вместе, как и с другими заместителями, все проблемы.

Мы подписали акт и договорились, что через час я встречаюсь с офицерами, а через два – он построит весь полк. Как решили, так и сделали. На офицерской встрече я принципиально и тепло высказался о нашей совместной работе и об их труде, который обеспечивал нам победы, пожал каждому руку, пожелал всем хорошей службы и продвижения. Солдат поблагодарил за все то, что они сделали в полку, за высокий уровень боевой и политической подготовки, за постоянную надежную боевую готовность, за сплоченность, подтянутость и отличную воинскую дисциплину. На мое:

«До свидания, товарищи!» – полк дружно ответил: «До свидания, товарищ полковник!»

Вот так мы распрощались. А сердце опять щемит – опять его частица остается с полком. Прощание с самыми близкими, в основном заместителями командира полка, было за столом в гостинице.

Выпили всего лишь по одной чарке и спели гимн моряков Северного флота – он по традиции остался и нашим гимном: «Прощайте, скалистые горы!» Действительно, Рыбачий и Средний – оба этих полуострова были скалистыми. И лишь в низине имелся грунт, и там вольготно чувствовала себя буйная растительность – кустарник, травы. Все остальное – это гранитная скала, покрытая местами мхом. Особенно тяжелой и мрачной была гора-скала Ракопахта.

«Прощайте, скалистые горы!» – с особым чувством пел я в тот вечер. В этой песне, слова которой написал Николай Букин, а музыку Евгений Жарковский (оба служили и воевали в рядах североморцев), проникновенно все – и слова, и мелодия. Поэтому мы часто ее пели, хоть и не были моряками, но считали, что сам Рыбачий – тоже корабль.

Я должен был переехать из Озерко в мурманский порт на ПОКе, поэтому эта песня тем более была кстати. В ней есть такие слова:

Прощайте, скалистые горы!
На подвиг Отчизна зовет!
Мы вышли в открытое море,
В суровый и дальний поход.
А волны и стонут, и плачут,
И плещут о борт корабля…
Растаял в далеком тумане Рыбачий —
Родимая наша земля.

Утром пораньше на ПОКе отправился в Мурманск. Хоть погода в целом и была спокойной, но с выходом в открытое море нас, конечно, изрядно покачало. Добрались к своему причалу только к 11 часам. Никто нас не встречал. Я отвел семью к дежурному – ПОК качало, а на пирсе холодно, мороз под 30 градусов и «ветерок» пробирает до костей.

Начал дозваниваться до штаба армии. Дежурный ответил, что ему ничего не известно. Я бросил звонить в штаб армии и добрался до своего прежнего командира – генерала Чайки. Он моему звонку обрадовался, но когда я рассказал ему, где нахожусь, то, естественно, проклял всю бюрократию и бюрократов и пообещал через два часа прислать грузовую и легковую машину для поездки в Печенгу.

Действительно, вскоре пришел легковой газик и крытый грузовик, куда мы сложили вещи. Сопровождал нас старшина-сверхсрочник, который многократно бывал в Печенге, так что можно было не беспокоиться. Мы тронулись в долгий путь. Зимой дороги хоть и расчищали хорошо, в том числе от Мурманска до Печенги, но двигаться можно было со скоростью 40–50 километров. Поэтому до своего 112-го километра мы добрались лишь вечером.