Неповторимое. Том 1

Занятия вместе с самоподготовкой проводились до 18.00. Затем слушателей и работников академии на автобусах отвозили в район нашего общежития. Многие задерживались часов до двадцати. Почитывали, капитально готовились к предстоящим занятиям. В нашей группе больше всех этим злоупотреблял я, а в соседней – генералы Сергей Федорович Ахромеев и Михаил Иванович Бесхребетный. Правда, домой приходилось возвращаться на метро. В наше время не было зазорным ездить в общественном транспорте, появляться в военной форме. Тем более после того, как отметили 20-летие Победы, авторитет армии и, естественно, всех, кто носит военный мундир, опять пошел вверх. Правда, случались казусы. Как-то после восьми вечера стою я на перроне станции метро «Фрунзенская» и жду поезда. Пассажиров мало. Ко мне подходит пожилая женщина и спрашивает: «Как проехать на станцию…» – и называет незнакомую мне станцию. Я извиняюсь и говорю, что не знаю, могу вместе с ней подойти к схеме и разобраться. Она окинула меня с ног до головы критическим взглядом и, показав рукой на мою фуражку, а затем на лампасы, выпалила с иронией:

– А еще дежурный! Какой же ты дежурный, если ничего не знаешь? Заелись здесь все в Москве! – повернулась и ушла. Я, конечно, не стал ее преследовать и уговаривать, чтобы выслушала, но последняя часть фразы – «заелись…» – навела на размышления. Женщина наверняка приехала из глубинки, обивает пороги различных чиновников и не встречает должного внимания. Ржавчина бюрократизма начала разъедать государственную машину. Разумеется, те бюрократы просто дети-несмышленыши по сравнению с нынешними. Теперь открытый рэкет – угрозы, шантаж, вымогательство, не просто взятки, а определение количества денег, которые обязаны дать, чтобы решить свой вопрос (это и в личном, и государственном масштабе), – стали привычными в российской жизни. Но уже тогда простому человеку порой непросто было пробиться. Хотя и прокуратура, и суд всегда его поддерживали. Однако что-то требовалось предпринимать, чтобы пресечь нежелательные явления. Это касалось и частных случаев, и общенародных, и социально-бытовых, и идейно-политических. Ведь сегодня уже ясно, что так называемой хрущевской «оттепелью» власти искусственно породили диссидентов. Сначала породили, а потом стали их душить. Не буду вдаваться в детали, в саму суть деяний писателей Синявского и Даниэля. Но я прекрасно помню, как в те годы на этих личностях упражнялся главный идеолог КПСС А.Н. Яковлев – в то время рупор стерильного марксизма-ленинизма, а ныне вывернувшийся наизнанку предатель и изменник, рядящийся в тогу ультрадемократа. Тогда по указке Яковлева от этих двух писателей только перья летели в связи с тем, что они издали свои памфлеты на нашу действительность за рубежом. И Яковлев долбал их до тех пор, пока их обоих все-таки не арестовали. То, что бюрократизм, несправедливость высокопоставленных чиновников прорастали все больше и больше, порождая недовольных в социальной сфере, – это ясно. Но не ясно, куда смотрели соответствующие органы, когда у них на глазах, под видом борьбы за наши идеалы, фактически плодили все больше недовольных политикой партии и правительства. Умышленно плодили. А никаких мер, чтоб выправить положение и погасить источник недовольства, не принималось. Вот так, с мыслями об учебе и приобретении возможно больших знаний переплетались и мысли о жизни страны – куда и как мы идем. Коль в то время возникали такого рода вопросы у меня, несомненно, они тревожили и других. И это я тоже понимал. Поездка в метро и путь от станции метро к дому всегда заменяли мне вечернюю прогулку. На прогулке и думается лучше. А дома уже ждут не дождутся сыновья и жена. Мои школьники уже вытянулись – один «догонял» отца, второй – вровень с матерью. Проблем дома не было, наша семья всегда была дружной, на редкость спаянной. В выходные дни обязательно старались попасть в какой-нибудь театр, концертный зал, на выставку, в музей. Вот эти два студенческих периода (учеба в Военной академии им. М.В. Фрунзе, а затем в Военной академии Генштаба) были самыми насыщенными в духовном плане, когда мы жадно наслаждались искусством столичных театров, «охотились» за литературными новинками, читали, спорили…

Надо отдать должное командованию академии – для слушателей создавались все условия, чтобы они могли заблаговременно «вооружиться» билетами во многие центры культуры и искусства. В академию периодически приглашались с лекциями лучшие силы ученого мира столицы. Как-то прошло оповещение, что в часы самоподготовки в большом зале профессор МГУ прочтет лекцию о М.В. Ломоносове. Приглашались все желающие. У меня было довольно приличное представление об этом великом сыне России, желания идти не было: полагал, что открытий для меня не будет. Но коль шли все, я отправился тоже. Пришлось сесть в середине ряда, а не с краю, как я это обычно делаю. На всякий случай прихватил с собой работу, которую надо закончить сегодня, – если лекция будет неинтересной, займусь своим делом прямо там.