Неповторимое. Том 1

Я согласился, страстно желая, чтобы полку, который уже вел бой, повезло… Однако по мере продвижения стрельба усиливалась. Налетела авиация. Все грохотало. Казалось, какие-то гигантские жернова перемалывают всех и вся. И вот – берег. Огонь пожарищ отражался в воде так, что казалось, будто горит река. Тут подразделения начали разводить по участкам, артиллерия тоже заняла свою позицию. Сразу приступили к рытью окопов: сначала – для личного состава, потом – для материальной части и лошадей. Командир батареи сказал, что здесь низинка, и потому местность почти не просматривается с правого берега. Действительно, тут и земля была помягче, и сыростью тянуло. Часа через полтора на нас обрушился шквал артиллерийского огня. Все попадали в окопы. Я оказался рядом с Филимоном. Огонь продолжался минут пять, потом все стихло. Говорю Филимону, что надо проверить, как наш личный состав, а он мне: – Не торопись, погоди немножко… – Чего годить? Может, кто-то ранен? Где санинструктор? – Он у старшины. Я вылез из окопа, окликнул сержанта Серова. Не успел тот выслушать приказ, как нас накрыл новый шквал огня. Била дальнобойная крупнокалиберная артиллерия, била точно по нашим подразделениям. Снаряды разрывались с грохотом и треском; некоторые перелетали через головы – очевидно, предназначались штабу полка. Я упал в окоп. Филимон, немножко помолчав, спросил: «Не зацепило?» И, не дожидаясь ответа, добавил: «Это ловушка. Немец специально делает небольшие паузы, чтобы мы вылезли зализывать раны. И в этот момент – новый удар… Понимаешь?» Один из снарядов угодил в бруствер – и мы на некоторое время оглохли. Очухавшись, начали стряхивать с себя землю, не высовываясь. Через две-три минуты – новый, более мощный артиллерийский налет. Что тут скажешь? Я пришел к выводу: Филимон ясновидец. Снаряды ложились недалеко от батареи, но нас не накрывали. Мы полулежали, полусидели, смотрели в небо. Огонь опять прекратился. Филимон обронил: «Вот и приняли боевое крещение. Поздравляю, что живы. Смотри, лейтенант, что-то горит в тылах. Теперь надо ждать авиацию…» Верно, в нашем тылу виднелось небольшое зарево. Горела машина или цистерна с горючим. Вскоре подошел комбат. Я уже проверил «свое хозяйство» – жертв и потерь не было, но пропал один солдат. Кто-то сказал, что он между первым и вторым налетами побежал в тыл, мол, у него там свояк на складе. Я спросил у сержанта, отпускал ли он его. Тот отрицал, добавив, что солдат недисциплинированный, мог уйти без разрешения. Комбат приказал отыскать солдата. Одновременно проинформировал: головной полк полностью перебрался на ту сторону, уже ведет бой, кажется, комдив тоже на правом берегу. И еще: в полку есть потери, в том числе в батарее 76-миллиметровых орудий – снаряд попал в зарядный ящик. Погибли двое, ранены пятеро, убиты две лошади, вышло из строя орудие. И опять комбат повторил: надо форсированно копать окопы – в полный профиль.

Проинструктировав людей, комбат отвел меня в сторону:

– Ты как стреляешь?

– Из нагана или ППШ?

– С закрытой огневой позиции из минометов…

– Нормально! А чем вызван вопрос?

– Меня призвали из запаса, многие навыки утрачены… Может, будешь со мной на наблюдательном пункте? А на огневой позиции оставим сержанта Серова, он отлично справится. Наблюдательный пункт уже готов. Нам дали проводную связь – сейчас заканчивают ее оборудование. Есть радиостанции, сильные аккумуляторные батареи. Да все в порядке! Соглашайся.

Не очень-то представляя, как будет осуществляться управление в бою, я согласился, в надежде, что потом во всем разберусь. Уже собирались отправиться, как вдруг послышались возгласы: «Воздух, воздух!» Со стороны города приближались самолеты. Шквал зенитного огня заставил немецкие самолеты подняться выше, один начал дымить. Все от радости закричали, запрыгали. Мне тоже хотелось кричать, но я, стараясь выглядеть солидным, бывалым, сдерживал себя. Комбат тоскливо-грустным взглядом провожал подбитый бомбардировщик…

Вражеские самолеты бомбили с горизонтального полета, разворачивались и уходили обратно. Бомбы были, очевидно, фугасного действия, поскольку взрывались очень глухо. Удары пришлись по переправам, островам и тылу. Потом появились наши истребители. Завалили еще одного немца, но вслед за этим над нами пронесся горящий истребитель со звездочками. Комбат сказал: «Наши храбрые, но беззащитные. Пойдем на НП…»

Налет прекратился внезапно, как и начался. По мере приближения к берегу все шире раскрывалась панорама города. Я понял: Сталинград вытянут вдоль Волги – она основной, связующий стержень. Когда подошли ближе – сжалось сердце: нормального города уже не было, остался один скелет, руины…

Пока двигались к наблюдательному пункту, старались рассмотреть в бинокль городские кварталы, развалины. На нас вдруг начали орать, чтобы не шли во весь рост. Неподалеку разорвался снаряд. Мы попадали на землю, а затем, перебежками, помчались к кустам, которые находились в стороне от наблюдательного пункта. Так, то перебежками, то ползком добрались до своего НП.