Неповторимое. Том 2

Якуби (министр государственной безопасности РА): «До тех пор, пока существует Ахмад Шах Масуд, трасса Кабул – Хайратон будет закрыта, а следовательно, сохранит остроту проблема доставки грузов и специмущества не только в столицу, но и в другие районы страны. От решения этого вопроса зависит, выстоит или падет нынешний режим…»

А. Вакиль (министр иностранных дел РА): «Необходимо, чтобы советская сторона с учетом положений Женевских соглашений продолжала, особенно после 15 февраля, оказание помощи нашим Вооруженным силам путем нанесения ракетных и бомбо-штурмовых ударов… Для нас жизненно важно сохранить контроль над аэродромами в Баграме и Кандагаре, а также над портом Хайратон. После завершения вывода советских войск Ахмад Шах Масуд, несомненно, попытается перекрыть дорогу через Саланг…»

В этом же духе высказались и другие министры. Находясь под впечатлением этих встреч, Шеварднадзе 15 января провел в Кабуле совещание со всеми советскими представителями. Он заявил, что, по его мнению, для предотвращения блокады афганской столицы после ухода советских войск необходимо оставить (или направить позже) советскую охрану на столичном аэродроме и на дороге Кабул – Хайратон. В связи с этим он поручил находившимся в Кабуле в составе делегации сотрудникам МИД СССР подготовить записку в Комиссию Политбюро ЦК КПСС по Афганистану с обоснованием необходимости принятия этого предложения.

Желая узнать мнение офицеров Оперативной группы МО СССР по этому поводу, я собрал их и проинформировал о позиции, занятой Шеварднадзе. Как и следовало ожидать, она вызвала резко отрицательную реакцию всех офицеров. Так же реагировал и командующий 40-й армией генерал-лейтенант Б.В. Громов и весь Военный совет армии.

На следующий день мы с начальником штаба Оперативной группы МО СССР в РА генералом-лейтенантом В.А. Богдановым приехали в советское посольство для проработки этого вопроса. Однако, отстаивая позицию о невозможности оставления советских войск в Афганистане позже установленного договором срока, мы не нашли понимания со стороны сотрудников МИД СССР. Да это и понятно – они ведь получили указания от своего министра. Никакие наши доводы не брались в расчет. Хотя мы предупреждали, что, если такое решение состоится, оставляемые военнослужащие превратятся в заложников оппозиции. Двенадцати тысяч (как это они предполагали) явно будет мало. Они не смогут выполнить возложенную на них задачу. Мидовцы, разумеется, и сами это хорошо представляли, но пойти против Шеварднадзе не могли. Нам же они сказали, что необходимо продумать, как лучше выполнить поручение руководства, а не выступать со своими предложениями. И если военные не согласны, то они, мол, обойдутся и без них. Вскоре дипломаты разработали все необходимые документы. В них предлагалось для охраны указанных объектов оставить в Афганистане часть сил 40-й армии – около 12 тысяч человек под видом добровольцев или же под эгидой ООН… В связи со сложившейся ситуацией я вынужден был до принятия окончательного решения в Москве приостановить вывод войск из Афганистана. В противном случае пришлось бы оставляемые объекты потом отбивать у оппозиции с боями. Узнав об этом, офицеры и солдаты 40-й армии возмущались. Они открыто проклинали Шеварднадзе и иже с ним, которые опять подставляли армию в угоду политическим амбициям Наджибуллы. Пауза длилась до 27 января. Вместо того чтобы планомерно выводить войска из Афганистана, советское военное командование стало заниматься перевозкой муки в Кабул, боеприпасов и бронетанковой техники в Кандагар по «воздушным мостам», а также провело уже упоминавшуюся операцию против отрядов Ахмад Шаха Масуда на Южном Саланге. И все-таки возобладал здравый смысл. На заседании Комиссии Политбюро ЦК КПСС по Афганистану было принято решение не задерживать наши войска в ДРА, а полностью выполнить взятые на себя в Женеве обязательства и вывести их в установленные сроки. Думаю, что нормально мыслящие члены Политбюро представили себе, как бы мы выглядели в глазах мировой общественности, если бы прекратили вывод и нарушили Женевскую договоренность. Это было бы только на руку «ястребам», они бы все взвыли и начали бы поносить Советский Союз. Но этого мы избежали, и сегодня я с гордостью вспоминаю всех тех, кто поддержал меня в трудную минуту. Ведь тягаться было не просто, когда с одной стороны МИД и КГБ СССР, да и наш министр обороны вынужден был хоть формально, но поддерживать Горбачева, с другой – наша горстка в Кабуле.

Все эти десять суток паузы Борис Всеволодович Громов ежедневно звонил мне утром и вечером и упорно говорил одно и то же: «Надо продолжать вывод войск. Дальше уже оттягивать нельзя». Это он делал, наверное, для того, чтобы у меня не возникли колебания. Но он звонил постоянно и в Москву, чтобы там «не засыпали». Ведь это идиотизм – армия приступила к выводу, и вдруг вынужденно приостанавливает этот процесс потому, что в Кремле еще не созрели.

Однако все обошлось – все двинулись домой, на Родину!