Непозволительно отважный (ЛП)

- Не плачь больше, малышка. - Я даже совсем не заметила, что всё ещё не перестала этого делать и удивлённо почувствовала, как рука Бюлента легла мне на плечо, лёгкая, как пёрышка, приятно тёплая и успокаивающая. - Я же помогаю вам. Я и не смогу по-другому. Мы можем выйти на свет?

Мы смотрели друг на друга, как ослеплённые, после того, как вышли назад в коридор и Сердан включил неоновую лампу. Мне казалось, будто я пробудилась от долгого, плохого сна и всё ещё не могла поверить в то, что вернулась назад в реальность. Также и Сердан казался сильно сбитым с толку.

- То, что только что произошло, этого не было. Я никогда не находился в этом спортивном зале, никогда не обследовал этого человека. Я не знаю тебя девочка. Я действительно тебя не знаю, он не сказал мне твоего имени. Мы никогда друг друга не видели.

- Конечно, - ответила я между двумя подавленными всхлипами.

- Вы оба идите сейчас домой, после того, как дадите ему две таблетки парацетамола, этого хватит на ночь. Сердан, я принесу тебе завтра антибиотик перед школой. Версия для твоих родителей: новые вещи для беженцев. Я положу его к вещам в пакете.

О да! хотела я закричать, но удержалась в последнюю секунду. Нам нужно больше белых рубах, если мы хотим реализовать наш план. Очень хорошо.

- А если благодаря антибиотику не станет лучше, то ему нужно будет пойти к настоящему врачу. Тогда я больше ничего общего с этим не имею. Вы меня поняли?

Бюлент сделал всё, чтобы казаться строгим и устрашающим, но даже если бы он при этом размахивал топором, то я не боялась бы его. И я ни одному его слову не верила. Он придёт снова, если я попрошу его об этом.

- Ничего себе, - проворчал Сердан, после того, как Бюлент ушёл и загадочно на меня посмотрел. - Ого. Что ты с ним сделала, Люси? Таким я ещё никогда его не видел. Он был по-настоящему любезным. Чуть ли не липко-любезным.

Отсюда значит его замешательство - он знал Бюлента другим. Я смущённо пожала плечами. Я не знала, что только что случилось. Может быть, это вовсе была и не моя заслуга. Возможно, всё дело было в Леандере. Может быть также в музыке, которую он и я всё время слышали и которая как всегда успокаивающе нас убаюкивала. Только теперь я полностью осознала, что только что случилось, и мои колени так задрожали, что я вдоль стены осела на пол, чтобы сесть.

- Нет, нет, Люси, не раскисай. - Обоими руками Сердан поставил меня снова на ноги и коротко придержал. - Впереди у нас ещё много чего. Тебе нужно оставаться в форме, ясно?

Я ничего не сказала. Я больше не могла говорить. И всё ещё была занята тем, чтобы убедить себя в том, что только что произошло. Человек почувствовал Леандера, услышал, обследовал, взял у него кровь и не потерял рассудка или даже заметил, кто там собственно перед ним был. Что это тогда должно значить для Леандера? Это может дать ему намного больше сил, чтобы выздороветь, чем могли сделать лишь одни медикаменты. В этот короткий момент он был как человек. Один из нас. И никто в этом не сомневался. Уже для его тройного прыжка это дало ему необходимую силу, хотя его тогда принимали за Шака.

Но теперь речь шла о нём, только о нём самом, о нём лично - нелегальном Леандере. Да, это поможет ему выздороветь.

Когда Сердан и я расстались на углу улицы за остановкой электрички - оба совершенно уставшие и сбитые с толку, это была я, кто обнял его.

- Спасибо. Ты между прочим мой любимый раб. - Я быстро поцеловала его в щёку.

Он только криво усмехнулся, покачал головой и зашагал длинными шагами вниз по улице.

- Это действительно так, - сказала я, хотя он больше не мог меня слышать, и смотрела задумчиво на то, как мои слова превращаются в белый пар, который растворился в считанные секунды. Потом я с дико стучащим сердцем побежала домой.

Глава 16

.

На месте преступления

- Дерьмо, - вскрикнула я подавленно и упала, как мокрый мешок на пол, но я сама знала, что было поздно, сделать вид, будто делаю самое обыкновенное вольное упражнение. При вольных упражнениях не забегаешь по стене вверх, а потом ни делаешь сальто.

- Дерьмо, - повторила я моё ругательство в этот раз немного громче, потому что ударилась сначала коленями, а потом плечом, а последнее, после двух прошедших поздних смен за швейной машинкой, так и так уже болело, тянущая боль между шеей и позвоночником, которую я могла игнорировать только тогда, когда занималась паркуром. Как только что.

За мной стояла тревожная тишина, и я не осмеливалась обернуться, хотя в любой момент ожидала самый большой нагоняй всех времён. Это должно быть был господин Рюбзам, кто пришёл в спортивный зал и громко и внятно крикнул «О, Боже!».