Неправильная любовница

— Вот именно. А если залетишь, трахаться придется в задницу, — он вдруг начинает массажировать анальное колечко, и я дергаюсь. — Или ты хочешь?

— Ради ребенка я готова и в задницу, Андрюш.

— Это не поможет, Алин. Я не уйду от жены. Серьезно хочешь воспитывать ребенка, который меня даже отцом назвать не сможет? А может ты уйти решила? Найти себе другого?

— А если да? Может я тоже хочу стать чьей — то женой!

Андрей мощным толчком заполняет мое нутро, закидывает ноги себе на плечи. Он так глубоко, что почти больно, я почти вижу, как растягивается живот под давлением его плоти.

— Больно!

— А будет еще больнее, попробуй только уйти от меня, — рык прямо в губы и снова эта крышесносящая фраза — Моя, моя ты, запомни раз и навсегда. Не отпущу. Никуда.

Я его, его. Только вот он никогда моим не станет. Никогда.

Я помнила каждую деталь нашего секса, но рассказа только о его словах после и соседка по купе прям возмутилась.

— Да уж, мужики конечно гандоны, но твой вообще высший сорт. Хорошо устроился. Нашел себе по сути ребенка, которого выучил под свои нужны, а когда ребенок захотел свободы еще и на цепь посадил. Знаем таких, плавали…

— Ну да, — я печально вздохнула и продолжила свой рассказ. — Он так и сказал. Никогда. И эта мысль начала разъедать меня изнутри. Даже бурный секс никак не мог вытравить ее из головы. Даже совместное утро. И я не понимала, почему. Почему меня это так гложет. Настолько, что я даже пожаловалась Авроре, когда мы все-таки добрались до них. Даже ночью в их гостеприимном с Платоном доме я не могла перестать думать об этом. Никогда это ведь так долго. Никогда это вечность, в которой я никогда не смогу выйти на улицу уверенно. Никогда не смогу смотреть людям в глаза без страха наткнуться на презрение. Ведь Андрея все знают. Все знают его жену. А если узнают обо мне, то я официально получу статус шлюхи. Андрей прав, нельзя мне детей. Шлюхи не должны иметь детей. Эту мысль я озвучить или обдумать даже не успела. В доме Авроры отец Платона устроил пожар. Ему очень сильно не понравилось, что Платон пошел против него. Мы как раз уезжали из дома, когда увидели машины с Новосибирскими номерами и рванули сначала за Платоном, потом уже к ним домой, в загородный поселок, дома в котором не были достроены. Я никогда не забуду, как Платон кинулся за любимой в огонь. Никогда не забуду их лица, когда они выбрались из огня вместе. Никогда не забуду свое состояние паники, потому что никогда не смогу вот так вот на людях обнять Андрея. Даже после пожара он отправил меня на машине с водителем одну, потому что приехало много журналистов. Уже дома, одна я долго не могла прийти в себя все прокручивая слова Андрея. Никогда. Никогда. Пожар. Счастливые лица Платона и Авроры. Я не знаю, сколько бы еще я так вот сходила с ума, когда вдруг увидела пост на странице жены Андрея. Тест, который держат мужские пальцы. До боли знакомые. Тест, на котором было две полоски.

Я перевожу дыхание и вдруг замечаю, как девушка рыдает. Но быстро стирает слезы, высмаркивается и делает королевский взмах рукой.

— Продолжай.

— Точно?

— Да просто я знаю, что такое, когда твой мужик брюхатит другую. И даже если вы в разводе. Нихрена это неприятно. Что ты сделала? Расцарапала ему морду? Побила машину? Разгромила офис?

— Ты все это сделала?

— Не только это. Ну речь не обо мне. Что сделала ты?

Мне даже стыдно стало, потому что мне далеко до такой смелости.

— Сначала я долго плакала. Вернее… Я никогда так не плакала. Никогда не рыдала так сильно. Даже когда били. Я просто поняла, что проиграла. Что последняя надежда растворилась в глухом и черном «Никогда».

Я позвонила Авроре. Знала, что она поможет. Спрятаться, скрыться, уехать, забыть.

Как же тяжело вспоминать. Физически больно.

— Я все отдам. Все деньги, — говорила я, рыдая на ее плече, пока она меня на поезд сажала. Платон маячил сзади. Так смотрел на Аврору, словно снова может ее потерять.

— Ерунду не говори. Доедешь сразу звони. А телефон Андрея?

— Я выкинула. Взяла с собой только свои эскизы.