Неправильная любовница

— То и значит. Она делала это по веским причинам, и я уже ее простила.

— Охереть. А если она меня соблазнит, ты ее тоже простишь?

— Вика не такая, — смеется она и проводит пальчиками по напряженным плечам. — Она самая близкая для меня. Дороже нет.

— А я?

— А теперь и ты. А если ты хочешь быть со мной, придется смириться и с ней.

Ну да ладно. Смириться, ага. Я устрою этой дряни веселую жизнь и заберу семью в Москву, пусть сама варится в своей ненависти.

Целую малышку в губы, наконец наслаждаясь полноценным поцелуем, тут же забывая обо всем. Направляю член во влажную щель, стискивая зубы от наслаждения, что бьет точечно в каждую клетку тела, опаляя кожу лавой. Черт, как же в ней хорошо. Двигаюсь рывками, одной рукой разминая грудь, другой стискиваю мягкую задницу. Целую непрерывно, купаюсь в ее любви, в ее возбуждении, что она дарит мне руками, губами, всем телом. Поднимает ногу почти до плеча, и я ее себе закидываю, охреневая от такой шикарной растяжки. Меняю угол проникновения, начиная вторгаться в нутро все быстрее. Резче. Жестче. Вдалбливая любимую в диван.

— Покричи, — задыхаюсь, черт. — Покричи для меня.

Набираю темп, смотря в эти океаны глаз, смотря на влажные припухшие губы. Моя. Моя. Теперь навсегда моя.

****

Глава 39

Алина

Мы возвращаемся в город на вертолете. На этот раз мои руки развязаны, а во рту лишь горькая слюна. Внутри все клокочет от обиды на Вику. Она отказалась со мной разговаривать и наверняка будет говорить, что хотела как лучше для меня, но чеееерт, как же хочется ее ударить. Это чувство даже недавние оргазмы перекрывает. Знаю, что и Андрей тоже недоволен. Мы потеряли три года, хотя могли быть вместе. Он мог видеть, как растет ребенок, он мог присутствовать на родах. Зачем Вика так поступила. Зачем?

Слезы на глазах, а губы сжаты. Я держу руку Андрея, который словно меня потерять боится.

Вертолет тормозит там же, где нас забирал. Мы тут же спускаемся и едем домой. Знаю, что Лешка уже спит, но думаю Андрею пока хватит и на спящего него посмотреть.

Мы доезжаем до дома на такси, паркуемся.

— Андрей, насчет Вики. Я сама, ладно?

— Без разницы…

Я не обращаю внимания на его слова, сейчас думаю не о том. Нам открывает Степановна. Немного волнуется, кивает Андрею. Мы проходим, разуваемся, и я сразу веду его в детскую.

— Вики нет?

— Сказала, зайдет утром.

— Ясно, — даже странно, почему она трусит поговорить. Сказала бы все честно. Замечаю, что в детской заняты две кровати. Карим здесь. — Она куда поехала?

— Это же Вика. Кто ж ее знает.

Поджимаю губы. Иногда я не понимаю собственную подругу, а иногда обижаюсь. Не сразу подмечаю, что Андрей уже возле Лешки. Сидит на корточках и рассматривает сына. Мне даже дотрагиваться до него сейчас страшно. Он словно не в себе.

— Он охерительно похож на тебя, малыш, — поворачивает голову.

— Да, есть такое.

— Просто одно лицо. От телок отбоя не будет.

Поднимаю брови в немом возмущении.

— Ну это только пока не найдет свою единственную. Этот чего здесь?

— Не этот, а Карим. Пойдем чай попьем. Попытаюсь до Вики дозвониться.

— А с ней обязательно разговаривать? — проходит он на кухню, рассматривая убранство квартиры. Она кстати в ипотеке, как и квартира Вики. Мы только недавно въехали, а раньше все вместе жили на съемной. Было кстати тяжеловато. Я то могу ужиться с кем — угодно, но видела, что Вике тяжело. Она даже научилась сама быт вести, хотя всю жизнь за нее это делали другие.

— Что? — я за чаем не сразу поняла, что он спросил.

— Зачем с ней разговаривать? Ты ей денег должна, так я отдам. Сколько нужно?

— Ну причем тут деньги, Андрей. Вика мне близкий человек.

— Близкие не обманывают.

— Не правда. Близкие чаще всего и обманывают, чтобы не сделать больно или сберечь собственные чувства. Ты сам то уже забыл, как обманывал меня. Хотя ты же меня за человека не считал, какая разница верно?

От воспоминаний на глазах снова слезы. Да что ж такое. При мысли, что у нас снова могли бы остаться те отношения, становится больно. Больно, что если бы не Вика, я бы даже женатого его приняла. Кошмар…

— Алиш, — Андрей сзади, поворачивает меня к себе, в руки лицо берет. — Я был идиотом, у меня действительно было понимание, как жить. Я варился в своей темноте, привык двигаться в ней, жить. Но потом появилась ты. Я испугался. Потому что ты как свет, и мне бы пришлось жить совсем в другом мире. Научиться любить, а не просто выживать. Я не готов был. А потом… Блин, ну ты же поняла.

— Свет пропал, и ты больше не захотел жить во тьме.

— Моя ты умница. А сын. Я говорил, что офигеть как рад, что ты его родила. И даже рад, что ты меня обманула.

Обнимаю его за шею, целую губы, скрытые в густой щетине. Она привычно щекочет меня, и я улыбаюсь.

— Вот видишь. Я простила тебя, ты простил меня. Осталось для успокоения простить Вику.

— Сначала я выясню, какого хрена она скрывала от тебя важные факты.

— А почему ты меня от себя не отпускал? Помнишь?

— Не хотел потерять, что тут не ясного.

— Ну вот и она не хотела. Я ее понимаю и заранее прощаю. Сядь и попей чай, пожалуйста, а я попытаюсь до нее дозвониться, ладно?