Неправильная помощница

А если он уедет? А если вспомнит обо мне только завтра? Это мне куковать здесь всю ночь?

Вскрикиваю, когда за стеной что-то громыхает. Меня начинает просто потряхивать. Я шумно дышу, пытаясь восстановить равновесие и успокоить дыхание, но кажется, паникую еще больше…

— Помогите! Помогите! — голос похож на писк, но сделать с собой ничего не могу. Почему тут нет указателей?! Почему не ловит телефон?! Почему этот Дима-придурок оставил меня тут одну.

Паника накрывает волной. Дышать могу все реже, кажется, тут даже воздуха остается все меньше. Меня трясет, словно от холода, хотя тут скорее жарко. Так жарко, что блузка липнет к телу, а волосы облепливают шею. Обнимаю себя за плечи, чувствую, как по щекам текут беззвучные слезы.

— Помогите!

— Маша! — может мне это снится? Но кажется, голос Арсения. Все ближе.

— Я тут! Арсений!

— Маша! — я еле поднимаюсь, ноги не держат, не знаю даже, с какой стороны идет звук. А может это уже слуховые галлюцинации.

— Да тут я!

— Маша, твою мать! — появляется Распутин, а у меня от облегчения ноги подкашиваются. Я просто падаю в его объятия. Обхватываю шею. Нельзя так. Непрофессионально. Но как же спокойно в его руках. Он прощупывает талию, ноги, руки, шею. — Не порезалась? Не ушиблась? Не обожглась.

— Только если об вас, — шепчу, сама прижимаясь к его губам. Он меня отодвинуть пытается, образумить, но мне нужно убедиться, что это не сон, что меня снова не забыли. Распутин отвечает ровно через мгновение. Обхватывает рукой мой затылок, и сам перехватывает инициативу. Углубляет поцелуй, берет в плен мои губы, мой язык, доминирует. А я только стону от счастья, что он здесь, со мной, отвечает, не бросил меня. Он такой горячий, словно кипяток, а его руки прижимают меня все ближе, словно хотят вдавить в себя. Ощущаю его твердое желание и задыхаюсь, мартовской кошкой скользя по нему животом.

— Арсений Ярославович, — слышим голос, и он тут же отлипает от меня, но удерживает, не давая упасть. — Нашли? Слава Богу. Мария Викторовна, напугали вы нас. Арсений Ярославич уже готов был все вертолеты в воздух запустить.

— Смешная шутка, Михалыч. Найди мне того, кто взял на себя ответственность за прогулку с моим помощником.

— Понял, — убегает мужчина в желтой каске, а я глазами хлопаю.

— Пришла в себя?

— Просто испугалась, что вы про меня забудете…

— Это уже вряд ли, — хмурится он, а потом встряхивает меня как тряпичную куклу. — Ты зачем ушла? Я что говорил? Не уходить от меня!

— Мне было интересно, а вы были заняты… Вы ушли, а я стояла там одна…

— А подождать? Тебя разве мама не учила, что нужно стоять на месте, если потерялась?! — рявкает он, кажется, страх и его отпустил, пропуская вперед злость и гнев.

— Вы мне не отец!

— Слава Богам! Иначе давно бы тебя по заднице отжарил ремнем! Ты хоть понимаешь, как тут опасно? Ты со своей удачливостью уже должны была… Ладно. Ну что ты вечно на меня так смотришь, Маш. Я же не железный…

Он волновался за меня. Такой красивый. И волновался. Возможно, только возможно, что я ему небезразлична? Хлопаю глазами, впитывая его образ в этом полумраке, продолжая быть плененной его руками. Я не пьяная, но чувствую, как пол под ногами уходит. Я просто висну на своем начальнике. Строгом и справедливом.

Я сглатываю, смотря на его губы. Такие четкие, полные, идеальные. Он наклоняется, а я чувствую на своем лице его дыхание. Он снова меня поцелует? Пусть он меня поцелует…

— Мне было страшно.

— Это я понял. Тебя вообще одну оставлять нельзя?

— Ага, не оставляй меня одну, мой господин, — шепчу, а потом чувствую, как тяжелеет голова, а ноги просто не держат. Последнее, что слышу:

— Да где ж я так нагрешил-то? Или мне за деда достается?

* * *

Просыпаюсь в машине. Чувствую, как голова лежит на колене, а волосы перебирает чья-то тяжелая рука. Мы едем, очевидно, в город, потому что лесополосу сменяют жилые дома.

Мне нужно заявить о том, что я проснулась, но касания к волосам такие приятные, что хочется лежать так очень долго. И я бы и лежала, если бы эта самая рука не поползла вниз к вырезу моей весьма скромной рубашки.

— Там ничего интересного, вы уже все видели.

Распутин тут же прекращает меня гладить, и я поднимаюсь. Его лицо суровая маска. Я же пытаюсь улыбнуться.

— Простите. Больше такого не повторится. Я не буду отходить от вас ни на шаг.

— Конечно, не повторится, ты туда больше не поедешь.

— Ну почему?!

— Потому что я приезжаю туда работать, а мне приходится тратить время на твои поиски и волноваться.

— Но я больше…

— Это не обсуждается.

— Тиран, — отворачиваюсь к окну, обижаюсь, хотя и понимаю его гнев. Только я могла так себя повести. Дура, блин. И зачем целоваться полезла? Что он обо мне теперь подумает? Только бы не уволил, только бы не уволил.

Глава 16