Неправильная училка

Я часто дышала, пыталась не издавать ни звука. Но в голове ураганом метались мысли, мне хотелось сесть и понять, что происходит. Кто был внизу на лестнице. Почему мы прячемся, почему нам нужно бежать.

Спустя несколько минут мы все-таки спустились на парковку, но едва дошли до нужной машины, я увидела свет фар и несколько крупных мужчин, которые бежали в нашу сторону.

— Держись, — только и рявкнул Андрей, который сумел вытащить нас без потерь в этом лабиринте. Но мне было так страшно, что я не выдержала.

— Объясни, что происходит!

— Платон объяснит.

— Нет, я требую чтобы ты объяснил прямо сейчас! Иначе я выскочу на светофоре!

Как только я об этом сказала, двери заблокировались, а Андрей прибавил скорость. Он вез нас из города, а я ревела белугой. Я не хотела уезжать, я хотела на работу, я хотела свою устаканившуюся жизнь.

***

Мы ехали всего ничего, но я за этот час я возненавидела и Андрея, и Платона, и себя. Себя особенно. За мягкотелость.

Зачем я связалась с Платоном?

Почему не дождалась когда мне вернут Мишку?

А вернули бы?

А что теперь?

Я вечно в подвешенном состоянии. Вечно в неведении о том, как он Распутин поступит со мной завтра. Хочется столько вопросом задать, но я прижимаю к себе Мишку и тихонько напеваю его любимые "Белые кораблики".

Мы в итоге заехали в какую — то глушь. Здесь стояли домики, которые только начинали строиться. Работали строители в некоторых, но в основном было пустынно. И тихо.

И вот проехав по пустынным улицам, мы остановились у недостроенного двухэтажного домика.

— Выходите.

Андрей помог нам выбраться, помог пройти в дом и показал, где включается генератор.

— Центрального электричества пока нет, но это нам и на руку. Этого поселка нет на карте. Никто здесь искать не будет

— Андрей, — спускаю я Мишку с рук, чтобы осмотреться. — Пожалуйста, объясни кому и зачем нужно меня, нас, искать?

— Платон просил ничего тебе не объяснять. Он приедет сегодня ближе к вечеру. С продуктами. Вот его и мучай вопросами.

— Это из-за него? — говорю ему в спину. Теперь та змейка, что стекала по спине, обвилась вокруг шеи, я просто задыхаюсь. — Ответь!

— Аврора. Вы странные. Вы — женщины. Неужели сложно понять, что ввязываясь в отношения с сыном влиятельного, не совсем адекватного человека, всегда приходится разгребать последствия… — мне кажется он говорил не только о нас. — Мы блять, не в сказке живем. Это долбанная реальность, в которой ХЭ это сдохнуть, чтобы избежать проблем.

Я закусываю губу, чтобы не закричать ему в след на нервах. "Я не ввязывалась, у меня выбора не было!"

И кажется я поняла это ещё у первую нашу встречу. Поняла насколько глубоко увязну в этом сложном, противоречивом мальчишке.

Настолько глубоко, что когда он появляется тем же вечером уставший, с пекетами — когда Мишка уже уснул — я вместо сотни вопросов, мучавших меня последние несколько часов, просто лечу в его обьятия.

Принимаюсь жадно расцеловывать его лицо, впитывать в себя его запах, его энергетику, демонстрировать насколько я все таки бессильна рядом с ним. Обыкновенная тряпка, готовая быть с ним где угодно. Даже в этой глуши. Даже рискуя жизнью.

Жмусь у нему все ближе, хочу стать единым целым.

Стягиваю в кулаках его волосы, словно боюсь что он окажется сном.

Пакеты в его руках падают, а руки принимаются нагло шарить по моему дрожащему от волнения телу.

Но вдруг голову стягивает от боли, Платон дёрнул меня за волосы и хрипло спросил.

— Любишь меня?

Задай он этот вопрос в любой другой день, в любое другое время, я бы ответила что не готова ответить, но сейчас он здесь. Возможно последний раз пришел ко мне. Возможно уже завтра я останусь одна, а возможно это сон. Так что не смею врать…

— Люблю.

— Тогда пообещай, что будешь со мной. И в радости, и в горе, и в нищете.

— Платон, что происходит?

— Пообещай, Аврора! Прямо сейчас или не пизди, что любишь…

— Я не вру, — глотаю слезы, повторяя клятву, будто подписывая себе смертный приговор… — Я люблю тебя. Я буду с тобой. В радости, в горе, в нищете.

Глава 28.

Мы ещё долго смотрели друг другу в глаза. Впитывали образы, делились чувствами, эмоциями, что переполняли. Впервые мы занимались любовью ментально. Это просто чудесно. Ещё никогда я не была так близка к небесам.

Я не ощущала ничего, кроме ошеломляющей невесомости, когда наши губы соприкоснулись — его твердые, сухие, мои мягкие, мокрые от слез.

Лишь на мгновение он прерывается, чтобы узнать.

— Пацан че? — режет конечно это его «пацан», словно он не хочет его к себе приближать, но сейчас это кажется не важным. Завтра помучаю себя на эту тему.

— Спит, спит, — шепчу ему. Обнимаю, прижимаюсь всем телом.

— Заебись. Иди сюда…

Обогрев в доме я поставила только в спальне, где положила Мишу, но сейчас мне не холодно. Сейчас мне очень жарко.

Огонь сладкий, ласковый охватывает все тело. Хлещет словно веником в русской бане. Везде, где касаются его руки, особенного там, куда спускаются его губы.

Жалящие поцелуи в шею сопровождаются шорохом одежды, которая тут же улетает в сторону.