Неправильные дети

– Возможно… Есть в ней какая-то затаённая печаль. По-моему, такую грусть люди испытывают, когда искренне тоскуют по кому-нибудь, – и она посмотрела прямо на Милу. – Я искренне верю, что Эдда не причинит нам вреда, даже если она узнает всю правду о нас. Она хорошая и совсем не такая, как Гассбик. Не пойму, откуда мне это известно, но я уверена в том, что сказала, на сто процентов.

– Звучит не очень научно.

Лотта усмехнулась.

– Похоже, у меня есть волшебное шестое чувство, которое чует добро.

– Всё равно неубедительно.

– А это тебя убедит?

Лотта схватила руку Милу и вложила в её ладонь мешочек на завязках. Милу сжала его. Внутри были монеты. Много монет.

– А откуда деньги?..

– Аванс от Эдды, чтобы ты разместила рекламу в национальной газете.

– Рекламу?

– Твой отец вряд ли сейчас в Амстердаме, верно? Если ты хочешь, чтобы он узнал о шоу, нужно, чтобы вести о спектакле разошлись за пределы города. Разместить объявление на неделю стоит два гульдена. Эдда сказала, что я могу занять у неё денег.

Милу почувствовала, как слёзы навернулись на глаза.

– Два гульдена… а как же уплата пошлины?

Лотта покачала головой.

– Сперва надо помочь тебе.

– Спасибо, – прошептала Милу.

– Тогда завтра, – радостно вымолвила Лотта.

– Что?..

– Завтра мы поедем в Амстердам и оповестим всех, что только на одну ночь театр Поппенмейкеров вновь распахнёт свои двери!

Под звёздами они меня найдут.

Я придумала рекламное объявление, которое планирую поместить в газету. С помощью слов я даже оставила скрытое послание. Мои родители достаточно умные, чтобы прочитать его.

24

В Амстердам они выехали с первыми лучами солнца, впятером на грузовом велосипеде Брэма Поппенмейкера. Милу жалась в задней части объёмистой корзины, вцепившись в мешок, набитый афишами, и старалась не задохнуться в волосах Фенны, которые ветер раздувал ей прямо в лицо. В спину тяжело дышал Сем, крутивший педали. В загородном воздухе было разлито смутное обещание приближающейся весны, и не изведанная прежде надежда расцветала у Милу в груди. Вот и настал день, когда она отправит родителям тайное послание. Скоро они узнают, что их дочь вернулась домой.

– Каналы тают! – закричала Лотта, сидевшая впереди. – Смотрите!

Милу отмахнулась от рыжей кудрявой пряди Фенны и перегнулась через край корзины. И точно, во льду уже были промоины. По берегам канала трава выглядывала из-под покрывала инея, а неизменный туман поблёскивал, словно канитель.

– Ещё немного – и появятся тюльпаны, – заявила Лотта. – Будет красивый пейзаж для рисования, да, Эг?

Эг, втиснутый в корзину с другого бока от Милу, молча смотрел на платок и водил рукой по узору.

– Скоро мы отвяжемся от Ротмана и органов опеки, а потом найдём кого-нибудь, кто расскажет нам про Яву, – произнесла Милу, понизив голос.

Эг хмуро покосился на неё.

– Ничто не мешает мне поискать такого человека сегодня.

– Кстати, кое-что мешает. У нас – важная задача. Тебе придётся подождать, Эг. Мне жаль.

Эг бросил на неё странный взгляд и отвернулся.

Милу ощутила в груди резкий укол жалости, ей было знакомо измученное выражение на лице Эга, и она понимала, что оно означает всепоглощающую жажду ответов. Её терзало такое же отчаяние. Она поможет Эгу найти ответы: любым способом, каким только сможет, но сейчас они все должны сосредоточиться на задании. На кону – слишком много, им нельзя переключаться на что-нибудь ещё.

И она мысленно твердила это снова и снова, в то время как Сем вёз их в Амстердам, а Эг всё сильнее уходил в себя, зарывшись лицом в платок.

Примерно через час они припарковались у городской границы, на затёкших ногах вылезли из корзины, а Сем поставил велосипед у перил. Лотта раздала им афиши, молотки, мешочки с гвоздями и быстро проинструктировала друзей, как не раздробить себе пальцы. У Милу два пальца до сих пор гудели от боли, но она почти не обращала на это внимания. Внутренности и так сжимались от нервного напряжения.

– Мы с Милу повесим афиши в центре, – говорила Лотта. – Сем, ты пойдёшь вдоль канала Принсенграхт. Эг и Фенна, вы – вдоль Кейзерсграхт. Одна афиша – через каждые десять метров. Держитесь подальше от «Малютки-тюльпана» и всегда прикрывайте лицо шарфом… просто на всякий случай. Встречаемся у башни с часами на Софияплейн в четыре, по дороге домой заедем в редакцию газеты.

– Не опаздывайте, – добавила Милу, для уверенности нащупав в кармане мешочек с монетами. – Она закрывается в пять.